На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Время узнать правду!

7 482 подписчика

Свежие комментарии

  • Владимир Витковский
    ... лучший выход для бандеровского м- удобрение земель НОВОРОССИИ и МАЛОРОССИИ! Хоть какая-то польза от подобного дер...«Пал смертью храб...
  • Валентин Щербаков
    Сначала надо сделать, а потом говорить, а не наоборот.....Ответ за "Северны...
  • Александр Лагуткин
    Ну, с нетерпением ждем, когда какие-нибудь "хуситы" на "польской яхте"  взорвут основные трансатлантические кабели св...Ответ за "Северны...

Тай (глава 23)

Глава 23.

Тамара присела возле трюмо, разрыдалась, вцепившись руками в волосы, и раскачиваясь из стороны в сторону, тоскливо застонала. Искренние слезы и мука на лице, поза полная горя и отчаяния. Женщина удовлетворенно кивнула, репетиции перед зеркалом всегда приводили к нужному результату. Теперь можно было звонить в полицию.

На всякий случай она проверила все еще раз. Все ценное и дорогое, что было куплено в поездке, она осторожно разложила на полки в шкафу. А несколько вещей подешевле, плюс платье, которое она купила, но оно ей разонравилось в полете, бросила в коридоре. Беспорядок был тщательно вымерен и рассчитан.

- Почему Вы не обратились в полицию сразу? – спросила она сама себя, копируя интонации полицейских из телесериалов.

- Я думала… - Тамара прервала себя рыданиями – что Генрих, то есть Тарасюк…

- Ну, - успокоила она саму себя тем же актерским голосом – возьмите себя в руки, сейчас Вам надо собраться.

- Я не знала, - всхлипывала Тамара настолько искренне, что поверил бы сам Станиславский – откуда я могла знать?

Женщина тщательно продумывала вопросы и ответы. Например, почему она не стала беспокоиться вчера, а принялась звонить в полицию только на следующий день, после приезда из-за границы. Ответ был тщательно отрепетирован и полностью лжив. На самом деле она устала от ребенка. Когда она рожала, то думала, что это будет прекрасно, как играть с куклой, только живой. Реальностью оказались пеленки, памперсы и почти год недосыпа. Дальше стало только хуже: кругом слюни, грязь и разбросанные игрушки. Сын отбирал много времени, которое можно было потратить на себя. Никто из окружающих этого подвига не ценил, все пожимали плечами, мол, а чего ты хотела?

Она подумывала о том, чтобы сдать ребенка в детский дом, но очень боялась, что ее начнут осуждать. Пока был жив отец Стаса это было еще и опасно, за такое он мог и убить. А потом стало чуть легче, умело играя на любви сына, она стала потихоньку приучать его ухаживать за ней. По мелочи сначала: принести утром водички, когда мама поздно вернулась из клуба и перепила, подмести, прибрать. Каждый раз, когда сын ленился или делал что-то, что ее не устраивало, она разыгрывала древнюю трагедию «я тебя родила, а ты…» и слезы. Не зря говорится, что самые послушные дети, у самых эгоистичных родителей. У нее были даже приступы любви к сыну, впрочем, слишком похожие на умиление, что испытывают женщины к милым котятам или лохматым щеночкам. Хотя, иногда, она честно пыталась стать настоящей матерью: читала сыну сказки, обнимала искренне и целовала любяще. С годами это происходило все реже и реже.

Если бы кто-то сказал Тамаре, что она калечит ребенка, превращая его в безропотного раба, она взвилась с воплем «я-же-мать». Потом появился Генрих, и женщина обрадовалась тому, что не сдала сына в детдом. Сначала перспективный менеджер не обратил на нее особого внимания, хотя она была очень недурна для своих лет. А потом он увидел их совместную фотографию с сыном и оживился.

При желании женщина умеет себя обмануть. Тамара в упор не желала видеть связи между тем, как поглядывает на ее сына Генрих и тем, что трахает он ее исключительно в зад. Да и возбуждает она его не в юбке или платье, а в брюках или джинсах. Однажды, находясь в похмельной депрессии, она с ужасом открыла для себя очевидную истину, Генрих хотел не ее, а ее сына. В исковерканном пропагандой «бери от жизни все» сознании, мать стала воспринимать сына как соперника и препятствие. И именно из этих побуждений она пыталась урезонить отчима. Даже подставилась сама под его ремень, чтобы показать, что в эти игры можно играть и с ней. Тамара была готова на все, лишь бы заполучить ту роскошь, что давало обладание перспективным самцом.

Стас очень любил маму, хотя не понимал, почему она так холодна с ним. Почему так недоступна и иногда смотрит на него как на врага. Когда стало ясно, что Генриху мало женщины и хочет он совсем другого, Тамара смирилась. Даже, в чем она бы никогда не призналась сама себе, обрадовалась. Теперь она крепко держала менеджера за причинное место. Стоило бы ему хоть куда-то рыпнуться, она смогла бы его посадить. Иногда совесть просыпалась в ней. Но она затыкала внутренний голос бредовой идеей, что делает это для сына. Трах в зад не самое ужасное, искренне считала она, что может произойти, а на пенсию, что платили за погибшего отца, по Европе не поездишь.

Дурой Тамара не была, понимала, что подобная ситуация не рассосется сама собой. Обязательно случится беда. Поэтому, когда она вернулась из поездки и не обнаружила сына и сожителя в квартире, ее сердце ухнуло ниже пяток. Боялась она не за сына, а того, что ее разоблачат. Телефоны обоих молчали, а в квартире был беспорядок. На кровати валялся открытый тюбик с лубрикантом, на полу узкий мужской ремень и несколько пуговиц, выдранных «с мясом» из детской рубашки. Она все убрала, даже, на всякий случай, постирала постельное белье. Потом уселась на кухне и принялась ждать.

С каждым часом становилось очевиднее, что что-то произошло. Женщина так и не заснула, то лелея надежду, что сын и сожитель вдруг войдут в квартиру и все ее опасения окажутся лишь эфемерным дымом, то тряслась от страха, представляя, что сын лежит где-то мертвый, а сожитель дает подробные показания, где фигурирует и она. На рассвете она принялась репетировать и обдумывать, что скажет полиции. И все же руки дрожали, она никак не решалась набрать номер. Звонок в дверь заставил ее вскрикнуть от страха. Бледная настолько, что даже загар не мог это скрыть, она пошла на нетвердых ногах открывать дверь. На пороге стояло два полицейских. Мужчина и девушка. Таких полицейских не могло существовать в природе, решила Тамара. Они были потрясающе, просто невероятно красивыми. Причем она не заметила ни одного признака грима, что делает моделей на фото незабываемыми. Нет, эта парочка была такими от природы.

- Здесь проживает Геннадий Петрович Тарасюк, одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения? – спросил мужчина-полицейский.

Тамара решила, что он прибалт, потому что говорил он со странным акцентом, был высок, широкоплеч и голубоглаз.

- Да! – заученно всхлипнула женщина – Я как раз собиралась вам звонить, его и сына нет дома со вчерашнего дня. Скажите, умоляю, с ними все в порядке?

- Заходим, Мгар, - сказала женщина с тем же странным акцентом, распахнула дверь и шагнула в квартиру.

- Что происходит? – перепугано пролепетала Тамара, но полицейские не обратили на нее внимания.

- Мтама, - обратился мужчина к женщине – анализируй воздух, у тебя обоняние лучше.

Женщина, такая же светловолосая, высокая, стройная и потрясающе красивая, принялась принюхиваться. Это было дико, Тамара попыталась вытолкать этих странных полицейских за дверь. Стоило ей протянуть руку к мужчине, как тот повернулся и его глаза вдруг залило кровью. Полностью, как будто он надел склеральные линзы. Она отшатнулась, а мужчина прорычал:

- Не смей меня трогать, уродина!

Тамара взвизгнула и отскочила к стене. Мужчина улыбнулся, что при таких глазах выглядело пугающе. Женщина все так же игнорировала хозяйку квартиры.

- Проживают постоянно, - принялась она докладывать результаты обнюхивания – женщина тридцать один год, она, - полицейская ткнула пальцем в застывшую в ужасе Тамару – Мужчина, сорок четыре года, Тарасюк, кровь совпадает.

Мтама достала из кармана изодранный, испачканный мелом и кровью паспорт.

- Еще ребенок, мужского пола, - гостья равнодушно бросила паспорт на пол и продолжила – одиннадцать лет. Его крови под обломками не обнаружено. Возможно он видел догматика. Что делаем, Мгар?

- Ждем, - коротко ответил мужчина.

- Поедим? – спросила Мтама, почему-то поглядывая на Тамару.

- Пока нет, - ответил Мгар, - она может понадобится.

- Вы кто, мать вашу, такие? – прошептала Тамара.

Она уже поняла, что это не полиция. Мало того, несмотря на красоту, эта парочка пугала ее до чертиков. Мгар повернулся к ней, его глаза снова были голубыми, но она помнила и попятилась. Позади была стена, так что далеко она отодвинуться не смогла. Мужчина склонил голову на бок, как будто только сейчас заметил ее присутствие и сказал:

- Уродина сидит молча и ждет, когда позовут на обед. Иначе уродина будет скулить.

Женщины чувствуют многое. Недомолвки, недосказанности, даже микроскопические изменения тембра и жестов. Кроме того, момента, когда нужно промолчать. Это дано отнюдь не всем прекрасным представительницам человечества. Конечно, Тамара не могла сравниться в красоте с этими двумя, но она знала себе цену и даже, пользовалась спросом среди мужчин.

- Слышишь ты, модель человека! – вскрикнула она в ярости – Ты кого уродиной назвал?!

Незваные гости переглянулись, потом Мтама изящно взмахнула рукой, сложив странную, почти невозможную для человека фигу и Тамара рухнула на пол. Резкая боль пронзила ноги. Сначала она подумала, что сломала их, и только через секунду сообразила, что теперь ниже колен у нее нет костей вообще. Вопль ужаса и боли застрял в горле. Как и предупреждал Мгар, она могла только тихонько скулить и царапать холеными ногтями штучный паркет. Мтама подошла к скорчившейся на полу женщине и пощупала мягкую голень.

- Мягкая, - констатировала она и улыбнулась – должно быть вкусная. Попробуем?

Тамара замычала, выпучив глаза, до нее дошло в каком смысле ее собрались звать на обед. Парочку это только забавляло.

- Нет, - покачал головой Мгар – сдохнет раньше времени. Пусть уродина пока полежит, размякнет. Успеем еще.

- Ладно, - кивнула Мтама, потом посмотрела на спутника и восхищенно сказала – Ты прекрасен, Мгар!

- Ты тоже прекрасна, Мтама! – столь же искренне восхитился спутницей мужчина.

Они встали перед большим, ростовым зеркалом в прихожей и принялись позировать самим себе. Сплетаясь в объятиях или разыгрывая скромность. Что удивительно, у них не было неудачных ракурсов и поз. Обычно фотограф отщелкивает тысячи фотографий, чтобы подобрать пару десятков удачных. Но эти двое были прекрасны и лицом, и телом, и движением. Несмотря на боль и страх, Тамара залюбовалась.

Самолюбование не наскучивало парочке. Наоборот, они, казалось, тонули в самообожании. После простого позирования, они принялись экспериментировать. Для начала сняли одежду и даже игриво намекнули на совокупление. После стали изменять внешность. Мтама придала коже голубовато-серый оттенок, а волосы стали серебряными. Мгар, стал смуглым, почти негром, ярко-синие волосы сочетались с голубыми глазами, но разрез изменился на азиатский. При этом, даже в процессе изменений, они оставались красивыми. Зависть пополам с похотью стала подбираться к сердцу Тамары. Вот только то заклятье, что лишило ее костей голени и ступней, продолжало действовать и очень болезненно. Уже исчезли коленные чашечки, а ее стройные ноги превратились в бесформенные куски мяса, затянутого кожей. Происходящее казалось кошмаром, но в даже в самых страшных снах, человек не чувствует боли.

Они учуяли Стаса куда раньше, чем мать. Ребенок еще только подходил к подъезду, как они услышали легкие шаги, подходящие по звуку десяти-двенадцатилетнему мальчику. Парочка переглянулась.

- Мтама, - сказал мужчина, обратно превращаясь в блондина – он нам нужен живой, минут на двадцать, так что будь аккуратнее.

Женщина кивнула и прислушалась к входящему в подъезд ребенку. Потом хитро прищурилась и подошла к Тамаре.

- Уродина, ты хочешь жить? – Тамара кивнула сквозь слезы, сейчас, зареванная и искалеченная, она и близко не могла соперничать с Мтамой в красоте – Тогда слушай внимательно. Мы тебя отпустим, если ты уговоришь сына сказать где догматик. Ты поняла?

Лифт со скрежетом поднимался на десятый этаж. Тамара осознала, что красавица ей лжет и они убьют обоих. Всю жизнь женщина жила для себя. Даже родила, чтобы привязать к себе Руслана, отца Стаса. А сейчас она умрет, очевидность этой мысли, почему-то успокоила ее. Уже бессмысленно лгать и изворачиваться, оправдывать себя и затыкать совесть. Все, она уже пришла к финалу.

- Мгар, - нахмурилась Мтама – а если догматик рядом?

- Согласен, - кивнул Мгар – давай побережем красоту.

Они слишком ценили свою красоту, чтобы рисковать ею. Одежду они скинули раньше, а теперь присели на корточки. Если бы Тамара могла, то ее стошнило от последовавшего зрелища. Засунув руки себя в зад, оба принялись нащупывать тазовые кости. Кровь закапала на паркет, но мало, видно было, что это они делают не первый раз.

Вцепившись за выступы костей, они принялись выворачивать себя наизнанку. Прекрасная кожа растягивалась, слезала с них как чулок и наконец повисла бесформенным комом за спиной, вместе с изрядной долей мышц. Вывернулся наизнанку и желудок с кишечником. В комнате запахло операционной, то есть дерьмом, полупереваренной пищей и кровью. Сам желудок они растянули на ребрах и на его ворсистой, похожей на замызганный ковер, внутренней части уже были видны шрамы. Они предпочитали нападать в подобном виде, чтобы не портить красоты. Парочка переминалась с ноги на ногу, а обнаженные кости странно цокали по паркету.

- Помни, уродина, - невнятно, из-за того, что губы остались на коже, повторила Мтама – если хочешь жить, уговори его сказать где догматик.

После этого они спрятались. Мгар за дверью, а Мтама в коридорчике ведущем на кухню, оттуда она махнула рукой и у женщины прекратился спазм горла. Тамара понятия не имела, кто такой догматик и какое отношение к этому имел ее сын. Но у нее оставался последний выбор: либо вцепиться своим эгоизмом в призрачный шанс, в который она сама уже не верила, либо хоть раз в жизни стать настоящей матерью. Едва лифт остановился и двери со скрежетом поехали в стороны, как она заорала, что было сил:

- Стас! Беги! Беги! Беги!

- Мама?! – послышался перепуганный детский голос из коридора.

Тамара хотела снова закричать, но Мтама жестом вышибла из ее легких воздух. Женщина могла только бессильно наблюдать, как мальчик распахивает приоткрытую входную дверь и бежит к ней. Отчаяние душило не меньше, чем заклинание. Мгар подскочил сзади к ребенку и обхватил руками, прижимая его к распластанному желудку. Желудочный сок и выдираемые клочья мяса и кожи, должны были создать достаточный болевой эффект, чтобы ребенок рассказал все, что знает.

Вместо крика, брыкания и крови, Стас взорвался как воздушный шарик, не оставив после себя ничего. Мгар ошарашенно остановился и переглянулся с Мтамой:

- Чтобы меня коростой обметало, - выругался он, сообразив в чем дело – это тульпа! Догматик, вот бы его скрючило, подсунул нам тульпу, вместо пацана!

- А ты чего лыбишься, уродина? – закричала Мтама – Думаешь мы тебя отпустим?

Большую часть происходящего Тамара не могла осознать разумом, но самое главное, что сын живой, она поняла. Да, ее жизнь закончилась, но ее мальчик будет жить. Чудовища подхватили ее и прижали к своим желудкам, живьем поглощая и переваривая. Не пытались они быть ни быстрыми, ни милосердными, умирала Тамара Тимурбекова страшно. Поэтому она вовсе не расстроилась, когда выбралась из распадающихся ошметков тела и узнала, что сейчас станет прахом Тяжелой Земли. Наоборот победно улыбнулась своим мучителям, что так и не добрались до ее любимого мальчика. Единственное, о чем успела пожалеть женщина, что не сказала о своей любви Стасу.

В полутора километрах от дома Стаса, мальчик и его учитель ждали возвращения Людмилы. Аэкватис свалилась с потолка, запыхавшаяся и перепуганная. Догматик едва успел подхватить ее.

- Гриттики! – едва отдышавшись, выпалила женщина – Там была парочка гриттиков!

- А мама? – испуганно спросил мальчик, он не знал, что такое гриттики, но кем бы они не были, они сумели перепугать призрака.

- Извини, - Люда стыдливо опустила глаза – я ничего не могла сделать. Она пыталась тебя защитить до последнего. Это очень достойная женщина.

- Мама… - прошептал мальчик.

В его голове она все еще была жива. Горе не пришло, он еще не осознал, что остался сиротой. Тай обнял мальчика, чувствуя, как футболка становится мокрой там, где ребенок прижался лицом. Потом, с годами, память выжжет все нелицеприятные воспоминания о матери, оставив тот светлый образ, что и положено человеку помнить, при упоминании о той, что подарила жизнь.

Картина дня

наверх