Он лежал никому не нужный, в грязной кровати, накрытый рваным, вонючим одеялом без пододеяльника. Комната представляла собой мусорный склад, где буквально двадцать минут назад кто-то второпях прошёлся веником, словно сюда скоро должно нагрянуть высокое начальство, а времени на капитальную уборку уже нет.
Он лежал безучастный к своей дальнейшей судьбе, уперев глаза в обшарпанный потолок и нехотя, как из-под палки, выдавливая из себя односложные ответы на вопросы, которые ему задавал фельдшер. Рядом стояли соседи по бараку. Такие же владельцы десятиметровых комнатушек, обобщённые едиными для всех кухней и санузлом.
— Его только дней пять назад мы из больницы забрали. Панкреатит у него был. А там и других всяких болячек повылезало. Ну что с ним делать? — сосед, мужик преклонного возраста, обращался к фельдшеру.
Ему вторила соседка из комнатушки напротив, время от времени подтверждая сказанное кивком головы.
— Не ест ничего. Готовим ему, а он не ест. Загнётся.
— Загнётся, — машинально повторил фельдшер. — А нас-то зачем вызвали?
— Так, а кого вызывать? — мужик развёл руками. — Родственников у него нет. А если и есть, то о них никто не слышал. У него только дружки одни. Были. Всю жизнь бухает. Лет с пятнадцати. Ни дня не работал. На мамину пенсию жил да на подачки. А как мать в позапрошлом году померла, так вообще с цепи сорвался. Всё пропил. Из богатств — только комната эта и осталась, общежитская. Прописан он в ней.
— Да понятно... — фельдшер уже выслушал эту историю в третий или четвёртый раз, пока занимался больным. — Нас-то зачем вызвали?
— Определите его куда-нибудь. Хоть в больничку обратно. Может, есть начнёт, — подала голос соседка.
— А сами не пробовали его куда-нибудь пристроить?
— Да кто мы ему? Это ж надо опекунство оформлять. А перед этим ему инвалидность оформлять. А дадут ли? Остатка жизни не хватит, пока всё по закону сделаешь. А мы и сами не молоды, чтоб на свою пенсию его содержать.
— Что правда, то правда, — разговаривая, фельдшер вводил в вену больного глюкозу. — Государство у нас такое.
— А что государство? — в дверях возникла фигура местного священника, молодого парня, лет тридцати. — Государство ему водку в рот насильно не заливало.
— Вы-то здесь какими судьбами? — фельдшер снял резиновые перчатки и протянул священнику руку. — Вроде рано ему.
— Причастить никогда не рано и никогда не поздно, — батюшка ответил на рукопожатие. — Пригласили меня...
— Это я его пригласил. На всякий случай, — сосед перебил священника. — Дай, думаю, хоть причастие примет. Может, полегчает болезному.
— Ну, это ваши проблемы. Я свои дела управил, — фельдшер стал собираться.
Священник быстро, но по всей форме причастил больного и тоже начал складывать в саквояжик своё добро.
— Слушай. А может, всё-таки отвезёшь его в больницу? — сказал священник фельдшеру, когда тот был у двери. — Отвези. Негоже ему тут одному.
Священник вопросительно смотрел на фельдшера.
— А церковь у нас благотворительностью не хочет заняться? Сиделку ему нанять. Или в богадельню пристроить? Или скорая всем заниматься должна?
— Так я похлопочу! Правда, похлопочу! Только мне сподручнее, если он в больнице будет, — священник перекрестился.
Фельдшер задумался. Он знал таких больных. Пропив свою жизнь и здоровье, они внезапно переставали есть, замыкались в себе и быстро умирали в одиночестве грязной комнаты или просто в кустах, если комнату тоже успевали пропить. И больница ничем им помочь уже не могла. И этот долго не протянет. Не успеет батюшка со своей помощью, подумал фельдшер, а вслух сказал:
— Ладно. Тогда я кардиограмму ещё раз сниму, а то у меня аппарат копию не делает. Ничего, что после причащения кардиограмму-то делать буду? Не грех? А ты тогда за носилками в машину сходи. Нести поможешь?
— Помогу, помогу, — священник закивал головой. — Делай что положено. Я мигом.
***
Когда больной был уложен на носилки, а носилки задвинуты в машину, фельдшер закурил, переводя дух. Священник благословил соседей и, взяв из рук женщины свой саквояж, подошёл к фельдшеру.
— Спасибо, что не отказал, — священник протянул руку фельдшеру.
— А нас-то с водителем что не благословил? Всем пожалуйста, а нам? Не положено?
— Так просить надо, — священник назидательно поднял палец. — Просите, и дано вам будет. Ищите и обрящете... Ну, с Богом!
Священник перекрестил по очереди фельдшера, водителя и саму машину скорой.
***
Больной умер ночью. Ему было 33 года.
***
А Жизнь шла своим чередом. Закрывались больницы. Строились храмы...
Автор:
Дмитрий Беляков
Фельдшер скорой помощи
Свежие комментарии