На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Время узнать правду!

7 483 подписчика

Свежие комментарии

  • Олег Самойлов
    Тяжко ребятам идти по хорошо оборудованной полосе обороны... Удачи вам, дорогие братья!!!Мощный прорыв ВС ...
  • Air
    Самый верный выход жидобандеровцам в навоз, удобрять Южные Русские земли до ляхской границы!«Пал смертью храб...
  • Air
    Что-то не вижу пожарных машин и кранов, нет медицинских скорых, и носилок с ликвидированными хохлобандеровцами! Похож..."Это вам за Москв...

Ты мне веришь?

Она шла, низко опустив голову, тяжело поднимая ноги, как бы подволакивая их, словно на ногах у нее были кандалы, а не разношенные туфли на тонкой подошве. Худенькие ее плечи вздрагивали, то ли от холода и сырости, то ли от рыданий. Правда, слез было не видно. Да и дождь молотил, как сумасшедший по затылку, казавшемуся таким беззащитным, по тонкой голой шее, по ссутуленной спине, по лопаткам, между которыми сиротливо мокнул мышиный хвостик и вздрагивал вместе с плечами...

А она не замечала ни дождь, ни удивленные взгляды редких торопливых прохожих, прячущихся под спасительными куполами своих зонтов, ни того, что давно наступил вечер и витрины замерцали неоном, а фонари пытались пробиться светом сквозь шквал ледяных струй и осветить, хотя бы, часть тротуара.

Никто не знал, сколько ему осталось жить - врачи говорили разное. Кто-то пророчил еще лет пять, но были и те, которые не утешали своими прогнозами.
Раньше она боялась. Боялась приходить к нему, боялась выдать свой страх, но и скрывать его уже не могла. Он замечал темные круги у нее под глазами, улыбался, шутил, что она похожа на панду и от этого ей хотелось кричать, выть белугой, убить всех и умереть самой. Но приходилось улыбаться в ответ, шутить и делать вид, что ничего не происходит.

Лечение помогало ненадолго. Сперва приходило облегчение. Они даже выбирались за город на его стареньком драндулете. Пекли на прутьях сардельки с хлебом, пили лимонад из пластиковых бокалов и говорили, говорили... Говорили ни о чем и обо всем сразу. Но никогда о будущем. Это негласно стало запретной темой. Не то, чтобы они не думали о будущем, просто боялись спугнуть то, что было сейчас, спугнуть мечты и робкие надежды... Боялись сказать неверное слово. Они оба знали, что Вселенная обязательно услышит и отреагирует именно на это слово.

А потом наступал ад. Нет, никто не кричал от боли, не лез на стены, не бился головой об пол... Он просто лежал и молчал. Стиснув зубы. Крупные капли пота стекая со лба, собирались, как заблудшие овцы, на висках, объединялись и ручьем проливались на подушку, которую она меняла, примерно, раз в час.

Иногда он открывал глаза и встречался взглядом с ее, опухшими от недосыпа и выплаканными от бессилия, глазами. И тогда он улыбался. Лишь тот, кто хорошо его знал, мог увидеть, как глаза его сужались, в их уголках собирались мелкие морщинки. Это и была улыбка, потому что губы его настолько пересыхали, что растяни он их хоть чуть-чуть и они треснули бы, как старый пергамент.
Она улыбалась ему в ответ, смачивала платок и прикладывала к воспаленному рту. А сердце ее разрывалось на множество маленьких сердечек, которые жили каждый своей жизнью, иначе одному сердцу было бы не справиться со всем этим.

Сегодня был день его рождения. Ад закончился неделю назад, они выкарабкались и на этот раз. Он ждал ее у окна, глядя на свое отражение в стерильно чистом стекле.
Она любила чистоту.
Впалые щеки, молочная бледность, потрескавшиеся губы, короткий ежик, когда-то густых, вьющихся волос... На него смотрел незнакомец.

-Бедная девочка, - подумал вслух. Он не хотел мучить ее, но и остаться без нее тоже не мог. Ему было страшно. "Мне страшно, оттого, что мне страшно", - снова подумал он и хохотнул. Невеселый вышел смешок.

За окном ливень стирал с тротуаров невидимые следы, оставленные кем-то за день. Темнело быстро. Она всё не шла. Он начал беспокойно ходить от окна к накрытому столу и обратно, сам этого не замечая. "Только бы с ней ничего не случилось! Я отпущу ее, только бы она была в порядке!"- как заклинание крутилось в его мозгу. И когда уже он схватил куртку, зонт и хотел бежать искать ее, тихонько щелкнуло в коридоре, это повернулся ключ в замке...

Только взглянув на нее, он сразу понял, что в ней что-то изменилось. И дело было даже не в дожде. Нет, снаружи она оставалась такой же... хрупкой маленькой мышкой, с огромными серыми глазищами, в которых раньше таились боль и страх за него. Но было очевидно, что теперь внутри нее зарождается сила, которую она еще сама не до конца осознала. Словно она приняла какое-то решение и успокоилась. Словно теперь она знала ответы на все вопросы.

- Привет, - он словно выдохнул накопившуюся усталость и напряжение. Помогая снять ей легкий, насквозь промокший, плащ, заметил, как у него дрожат руки. - Я волновался, черт возьми! На улице рано темнеет, да еще этот дождь...

- С днем рождения! - она, улыбаясь прикрыла ему рот холодной мокрой ладошкой, не давая ему договорить.- Ты сегодня хорошо выглядишь...

- Чего нельзя сказать о тебе, - он опять хохотнул, но уже с иронией, так ему свойственной в лучшие времена. - Тебя, будто в бочку с водой окунули... Подожди, я сейчас!

Он побежал в ванну за полотенцем.

- Тебе нужно было взять такси. Не годится хорошенькой девушке в такое время ходить одной, - донеслось оттуда.

Она огляделась, как будто увидела эту комнату в первый раз. Улыбка не сходила с ее лица. Всё правильно. Все так и должно быть...

Он уже шел с огромным полотенцем.

- Давай, подставляй свою мокрую упрямую головушку! - закутал ее всю, как ребенка, сграбастал в охапку прижал к себе и замер посреди комнаты, испугавшись своего порыва.

- Я хочу есть! - пискнула она ему, куда-то, в солнечное сплетение, едва доставая головой до груди. - В конце концов, стол зря что ли накрыт?

Он, опомнившись, отпустил ее, распустив ей мокрые волосы, подсушил их полотенцем и потащил ее за стол. Особого изобилия на нем не наблюдалось, но с голоду двое человек, точно бы не померли. Сырная нарезка, сервелат, маслины, запеченный угорь с веточками петрушки и молодой картошкой, пара легких салатов. Пирожное Безе, которое она любила, аппетитной снежной горкой возлежали в центре стола.

- Да у нас сегодня пир!? - она смеялась. Так легко она давно уже не смеялась и, как будто, сама удивлялась этой легкости.

Он внимательно посмотрел на нее.

- Всё в порядке? Пожалуй, я поторопился с выводом - ты обалденно выглядишь сегодня!

Она кокетливо опустила глаза, словно ее смутили его слова и снова рассмеялась.

- У меня для тебя подарок! Только ничего не говори сразу.

Она выскользнула в коридор и вернулась с плотным конвертом в руках.

- С Днем Рождения! - протянула ему конверт.

Ничего не понимая, с, непонятно откуда взявшейся, дрожью внутри, он, очень медленно стал открывать конверт, так медленно, что ей от нетерпения захотелось вырвать конверт у него из рук и...

- Что это? - у него был вид ошарашенного старшеклассника, который на экзамене, не зная ответа на билет, вдруг получает пятерку.

- Это билеты на самолет. Мы летим на Алтай! - она снова весело засмеялась и в этом смехе было столько счастья и было столько уверенности в том, что она делает.
- Я же тебе сказала - не говори сразу ничего. Просто прими это, как неизбежность! Теперь всё будет по-другому.

Он нахмурился. Сколько он ее знал, она никогда не делала сюрпризов и не принимала скоропалительных решений, а была предсказуема до кончиков волос.

- Что ты заду...? - он не успел договорить, потому что во рту у него оказалась черная блестящая маслина, затем кусок рыбы. Он едва успевал глотать, а она уже кормила его снова, не давая раскрыть рта для возражений. И продолжала смеяться...

-А теперь шампанское! Нам ведь можно сегодня немножко? - в глазах ее плясали, если уж не черти, то бесенята, точно.
- Сегодня особенный день...точнее, вечер.


Они познакомились в университете, где он преподавал информатику, а она была его студенткой. Да и, как, познакомились - сперва они не обращали друг на друга никакого внимания. Ну читает лекции какой-то лохматый мужик, ну сидит в первом ряду аудитории серая мышь с тощим хвостом и записывает за ним каждое слово...
А потом он заболел и его студентов отдали другому преподавателю. Вот тогда она поняла, что ей не хватает его спокойного голоса, его юмора и иронии. Он любил подтрунивать над молодежью, хотя возрастом сам от них ушел недалеко. Еще он часто удалялся от темы и рассказывал интересные истории. Студенты его, если не любили, все, поголовно, то уважали, точно.
И вот, ощутив, наконец, не проходящую тоску, она решилась и, узнав на кафедре его домашний адрес, умирая от страха и стыда, отправилась к нему. Несколько раз она поворачивала обратно, потом останавливалась, как вкопанная, мешая потоку прохожих, обдумывая что-то, затем решительно разворачивалась и шла снова. Так, медленно, но верно, оказалась она перед его домом.

Сверяясь с каракулями на тетрадном листке, нашла подъезд. Домофон не работал - оборванные провода угрожающе топорщились, как лапы паука и дверь была открыта. Осторожно потянув за ручку, она вошла. На удивление, там оказалось довольно чисто и относительно светло. Набрав в легкие побольше воздуха, как будто собиралась нырнуть, она стала подниматься. Ноги казались деревянными и все время норовили повернуть назад, но она цеплялась руками за перила и продолжала своё трудное восхождение. Где-то наверху щелкнул замок, послышалась возня, затем шаги, вниз по лестнице и женский голос:

- Я так не могу... Я еще молодая... А ты сильный, ты справишься!

Вниз спускалась, почти бегом, симпатичная молодая женщина. Еще быстрее идти ей мешали большие чемоданы, которые она тащила за собой и сумка на плече. Чемоданы на колесиках смешно прыгали по ступенькам, норовя обскакать свою хозяйку и утянуть ее за собой. Едва взглянув на серую невзрачную особу, прижавшуюся к стене, женщина пронеслась мимо, обдав шлейфом приторно-сладкого парфюма и чуть не размазав ее по, видавшей виды, штукатурке.

- Встала тут, как пальма!- проворчала обладательница чемоданов, выскакивая на улицу.

"Почему пальма?"- пожала плечами особа у стены и продолжила путь наверх, тут же забыв и о смешных чемоданах, и об их хамоватой хозяйке.

Нужная дверь оказалась незапертой. Еще не совсем понимая, что делает, она тихонько поскреблась в открытую дверь, протиснулась в темный коридор и, боком...боком, маленькими шажочками, стала продвигаться к единственной комнате. Сердце у нее колотилось прямо в горле, норовя вырваться при удобном случае наружу.

- Есть тут кто-нибудь? - горло сдавило так, что кроме сиплого писка она не смогла издать никаких других звуков.

Секунды три стояла тишина, но ей показалось, что тишина оглушила ее и длилась вечно...

- Что вам нужно? - он сидел в кресле, уставившись в окно. Затем повернул голову и она вздрогнула, отшатнулась, будто в лицо ей ударило горячим паром:

- Это... Вы?

На нее смотрел совершенно незнакомый мужчина. Коротко остриженные волосы, бледное лицо, глубокая складка меж бровей, резкие складки возле рта. И лишь глаза еще напоминали о том веселом, интересном человеке, которого она знала... привыкла видеть.

- А кого вы надеялись здесь увидеть - труп? Так еще не время. Приходите через год или нет, через полгода... - Он усмехнулся и не двинулся с места, как будто прирос к этому креслу.

- У Вас было открыто, - она справилась с волнением, хотя ладошки взмокли и ей очень хотелось помыть руки.

- А, это!? Жена ушла, - ответил он, как о чем-то, само собой, разумеющемся, - Ей жить надо. А какая с инвалидом жизнь? Одна маета, - он, как будто повторяя чьи-то слова, снова усмехнулся и отвернулся к окну.

Она оглядела комнату. "Уютно", - подумала. Все было на своих местах. Ничего лишнего. Даже не верилось, что еще десять минут назад здесь жила женщина. Жена. Почему-то про жену она никогда не думала, даже в мыслях не допускала ее существования и поэтому наличие оной стало, как гром среди ясного неба, как, что-то невозможное, неправильное.

- Вас давно не было в универе и ...

- И что, - перебил он ее, - жизнь закончилась у кого-то?

В его голосе прослеживались явные нотки сарказма и горечи, которые он не мог скрыть, хоть и старался, очень старался.

- У меня... - чуть слышно прошептала она.

- Что у Вас? - раздраженно повернулся он снова к ней.

- Жизнь кончилась, - её голос прозвучал еще тише. Она смотрела ему прямо в глаза, поражаясь собственной смелости и одновременно пугаясь ее.

- Откуда вы, вообще, взялись? - теперь пришла его очередь удивляться. Он присмотрелся к ней получше, начиная кое-что припоминать.
Тощий хвост между лопаток, попадавший ему на глаза в аудитории время от времени, внимательный взгляд серых глаз во время его лекций, рука, тонкая и хрупкая, как у ребенка, всё время строчившая что-то в тетрадке. Мутный расплывчатый образ всплыл в его памяти...

- Так что, все-таки, вы здесь делаете? - уже спокойнее переспросил он.

- Я хотела знать, что с Вами. Вас не было очень долго. Спрашивать у кого-то было не очень удобно... Я не знала, что у Вас есть жена, - невпопад вырвалось у нее.

- А я, думал, что есть... Оказалось - это только видимость... Ну что ж, проходите, раз пришли. Хотя, вы уже и прошли даже. Пойду чайник поставлю. Гостеприимства еще никто не отменял.

Он, довольно легко, поднялся с кресла и пошел на кухню.

- Снимите уже свое пальто. И обувь. Тапочек, к сожалению, больше нет, с женой ушли, - он ухмыльнулся невесело,- но дома чисто. Помыть руки можно в ванной, это справа от входной двери. Полотенце там же, - как будто угадывая ее тайные мысли, крикнул он из кухни.

Пока он гремел посудой, она разделась, стянула сапоги, проклиная себя за грязные следы. И на носочках прошмыгнула в ванную комнату. Обычная, среднестатистическая ванная: полутораметровое корыто, с отколотой эмалью, зеркало без оправы над раковиной, на которой сиротливо ютился стаканчик с зубной пастой и щеткой, бритвенный станок, баллончик с пеной для бритья, мыльница с обмылком и пара полотенец, сиротливо повешенных на крючки, вкрученные в двери. Она быстро помыла руки, насухо вытерла их и прошла в комнату. Еще раз огляделась.

Большой бордовый велюровый диван занимал почти всю стену. Рядом стоял маленький стеклянный журнальный столик, на котором тикал будильник, такой старинный, как будто очутился здесь из сказки. Тут же лежали компьютерные журналы и ноутбук. Возле окна примостился комод на четыре секции, на котором почти ничего не было, кроме фоторамки. Одна половина была с его фотографией, на которой он был еще до болезни, улыбающийся во весь рот, с буйной шевелюрой, счастливый. Вторая половина рамки была пуста. "Наверно, тут стояла Её фотография", - как то радостно подумала она. Ей стало неприятно думать, что недавно они красовались здесь вдвоем...муж и жена...

Кресло, в котором он сидел, когда ее занесло сюда, было обито такой же тканью, что и диван, почему-то стояло посреди комнаты, на мягком ковре с рисунком, подходящим по цветовой гамме к основной мебели. Шкаф в углу, тумба под телевизор и телевизор на ней, вот и всё, что было в комнате.
Стадо фарфоровых слоников довершало вид.

- Вам чай или кофе? - он стоял в дверном проеме с чайником в руке. Оранжевый маленький фартук никак не вязался с его высокой фигурой и выглядел так нелепо, что она не выдержала и прыснула.

- Ну, извините, гостей не предвиделось, - он деланно обиделся и даже надулся, как ребенок. Но тут же рассмеялся.

- Чай, если можно. Ой, я же на минутку зашла, - спохватилась она, как бы оправдываясь.

- Ну уж нет! Вы стали свидетелем моего семейного краха и теперь, мне, либо придется вас убить, либо напоить чаем под завязку... Выбирайте казнь сами. Желание гостя - закон!- он говорил серьезно, но глаза его смеялись. И тогда ее отпустило. Все страхи ушли, как не бывали.

- Тогда уж чай. Я бы еще пожила, с Вашего позволения, - сказала так и прикусила язык. - Какая я дура, - прикрыла рот рукой и испуганно взглянула на него. Но глаза его продолжали улыбаться и она снова расслабилась.

- Вы не должны каждый раз подбирать слова. Этак и вовсе замолчите. А я уже устал молча существовать. Пойдемте уже на кухню, там всё готово.

Он пропустил ее вперед и, когда она проходила мимо него, с удивлением обнаружил, какая она маленькая. Она не доставала ему даже до плеча.
На кухне было светло и, как-то, радостно от бежевых обоев и большого окна с занавесками цвета апельсина. На широком подоконнике буйно произрастали неизвестные ей цветы в красивых кашпо. На обеденном столе кроме сахарницы и вазы с конфетами их уже ожидали две чашки, уютно устроившиеся в углублениях своих блюдечек и корзинка с печеньем.

- Как говорится, чем богаты... Гостей не предвиделось, - снова повторил он, словно извинялся, усаживая ее на табурет с мягким сиденьем, сшитым из того же материала, что и шторы.

- Ничего страшного. Говорят же - незваный гость хуже татарина,- она улыбалась, глядя на него, постепенно всё больше узнавая в нем того самого преподавателя, каждое слово, которого, она ловила и пыталась записать или запомнить, словно от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь.

- Хотите бутерброд? Я что-то проголодался... В кои то веки, - он вопросительно посмотрел на нее и, не дожидаясь ответа полез в холодильник. Пока он доставал батон и колбасу, она тайком оглядывалась вокруг. Ей здесь нравилось абсолютно всё: старенький обшарпанный гарнитур, удивительным образом, гармонировал с новым здоровенным холодильником и остальной техникой, которой обычно теперь напиханы современные кухни - микроволновкой, кухонным комбайном, важно стоящим на рабочем столе, кофе-машиной, притулившейся рядом с комбайном. За дверцами одной из тумб, как она и подозревала, пряталась посудомоечная машина - оттуда он достал чистую тарелку, на которую и сложил готовые бутерброды.

- Есть варенье. Смородиновое. Будете?

- Буду! - у нее проснулся такой зверский аппетит, что ей казалось, будто она способна слопать стадо мамонтов и выпить Баренцево море. Почему именно его, она не знала, но ей было на это абсолютном наплевать.

За первой чашкой пошла вторая, за второй - третья. Они разговаривали без умолку. Она рассказывала новости из университета, он очень внимательно слушал, иногда смешно комментировал и они хохотали, как ненормальные. Потом он рассказывал, как учился сам. Хохотали не меньше.
Когда спохватились и поняли, что детское время давно вышло, он вызвал ей такси.

- Можно, я буду к Вам заходить иногда?- смущенно пролепетала она, стоя в коридоре, просовывая неуклюже руки в рукава плаща, который он любезно помогал ей надеть.

- Зачем тебе это? - он резко развернул ее к себе лицом и, держа ее за плечи, пристально посмотрел ей в глаза. Только что они смеялись, но сейчас взгляд его был колючим, как иголки Илизарова.

- Я так хочу, - она выдержала этот взгляд. - Ты, конечно, можешь мне запретить...- Они даже не заметили, что перешли на Ты, - но если ты не против...
- Я не против, - он отпустил ее и улыбнулся, - но...я не могу предугадать, когда болезнь вернется. Я не хочу тебя пугать, но это зрелище не из приятных и длится довольно долго.
Ей, вдруг, захотелось обнять его, успокоить, сказать, что всё будет хорошо...но она сдержалась.

- Я приду, ты мне веришь?


Прошло больше года. Она приходила каждый день после занятий и уходила поздним вечером, иногда за полночь. В службе такси она давно стал постоянным клиентом и девушка диспетчер сама звонила и уточняла, в какое время её забрать.
Он всегда ждал ее с готовым ужином. В университет он так и не вернулся. Приступы были довольно частыми и рисковать они не хотели. Зато он работал не выходя из дома. Программистом он был отличным и без работы никогда не сидел.

Это были странные отношения. Они не были любовниками. Она никогда не оставалась у него на ночь, кроме тех ночей, когда у него случались приступы. Тогда она не отходила от его постели ни на шаг, разве что, меняя мокрые полотенца и подушки.
Но и друзьями их нельзя было назвать в том смысле, в каком обычно это подразумевают. Они больше походили на мужа и жену, которые прожили вместе уже много лет и были связаны глубокой привязанностью и благодарностью. Но это не могло продолжаться вечно.

Сегодня всё было по другому. Сегодня был день его рождения. Она шла под дождем и думала. Нет, она не плакала, она принимала решение.

- Что, все-таки, это значит? - он вертел билеты в руках, всё еще не понимая, где нужно смеяться.

- Это значит, мы едем в отпуск! Ненадолго, всего на неделю. Тебе понравится! Ты мне веришь?- она всё еще улыбалась, - Но это потом, а сейчас налей мне, пожалуйста, шампанского. И себе. Мы будем праздновать! У нас есть на это право и ты не можешь мне отказать, - лукаво поглядывая на него протянула ему свой бокал.

С веселым хлопком открылась бутылка и пузырьки запрыгали в бокале, все время пытаясь выскочить из него.

- За тебя! - она подняла бокал.

- За нас! - у него не нашлось других слов.

Уже после первого глотка, она почувствовала, как щеки ее разгорелись, в голове слегка зашумело, но мысль оставалась ясной. Они снова болтали о разном, смеялись, а потом... она пригласила его на танец. Они никогда не танцевали вместе. Они даже не находились так близко друг к другу. Всё, чем ограничивался их телесный контакт, это уход за ним во время приступов. Ну и его порыв, когда он прижал её в этот вечер к себе, мокрую, в полотенце. И эти новые ощущения во время танца удивительным образом перерастали во что-то новое, неизведанное, удивительное...по крайней мере, для нее.

Через два дня они улетели на Алтай. Это была незабываемая неделя впечатлений. Столько красоты в одном месте они еще не видели. Она же, расцвела, похорошела и, как будто, стала выше ростом. Ему было удивительно и радостно от таких перемен. Как ни странно, за время их путешествия, не было даже намека на надвигающийся приступ.

Он очень удивился, когда понял, что уже жить не сможет без этой маленькой, худенькой серой мышки. Без ее огромных глаз, без рук, одним прикосновением которых, она, как ему казалось, снимала боль и успокаивала его. Без ее тихого, спокойного голоса. Без ее улыбки, за которую он мог бы жизнь отдать. Да только, кому она нужна, его жизнь, кроме нее? Да и нужна ли ей, он тоже еще не знал.

В последний день их спонтанного отпуска, как назло, не повезло с погодой. Осень уже вовсю хозяйничала, сменяя остывающее солнце тяжелыми тучами, под завязку наполненными водой, которая, как известно, дырочку найдет.
Решили посидеть в гостинице, переварить впечатления, посмотреть старый фильм и потихоньку собираться. За окном шелестел дождь, словно мыши в углу. Он перебирал диски с фильмами, выбирая что нибудь любопытное, она сидела в кресле, подогнув под себя ноги, чуть наклонив голову и задумчиво смотрела на него:

- Выходи за меня замуж. - голос её бы тихим, но твердым.

Он мельком глянул на нее, улыбнулся, будто ослышался и уже хотел дальше заниматься дисками, но снова повернулся - до него дошло. Теперь он уже смотрел пристально, улыбка, словно нарисованная, оставалась на его лице, но в глазах стояло недоумение...

- Нет? - ее поза не изменилась, но она, будто подобралась вся, - ну, тогда женись на мне. Я буду хорошей женой...

- Нет, - он с трудом перестал улыбаться. Отложил диски, подошел к ней, сел на пол, положив голову ей на колени, - Нет. Я не могу "выйди за тебя замуж". И даже жениться на тебе не могу, - снова грустно улыбнулся, - Я все еще женат, - головой постучался о подлокотник кресла,
- И я не хочу портить тебе жизнь. Ты же знаешь, что говорят врачи, - он обнял ее колени и посмотрел на нее снизу вверх. "Но без тебя я умру гораздо раньше"-эти слова пронеслись раскаленной стрелой в его голове.

- Мне все равно, что говорят врачи. Ты будешь жить еще очень долго. Ты мне веришь?


Через месяц он развелся. Еще через месяц они поженились. И могли бы жить долго и счастливо, если бы врачи ошибались.

... В тот день его рождения она осталась у него до утра. Шампанское, приятная музыка, их тела, соприкоснувшиеся в танце...
Она не скрывала, что неопытна, но он был нежен и терпелив...

Проснулась она на его плече и долго смотрела, как он спит. Впервые, когда болезнь не сковывала его тело. Во сне он был похож на мальчишку, который еще не знает о превратностях судьбы и спит спокойным безмятежным сном.

Тогда еще он не знал, что жить ему оставалось три месяца с небольшим.
Не знал он и о том, что будет жить еще долго в сероглазом парнишке, который родится через девять месяцев.


© imenno59

Картина дня

наверх