Позавчера ночью нашим "шокам" дали чудный вызов "попала под БМП". Фельдшера еще похихикали - дескать, старые клуши в диспетчерской сидят, БМВ от БМП отличить не могут.
Смеялись, как оказалось, абсолютно зря - на улице посреди дороги красовалась груда металла, бывшая полчаса назад "Жигули - пятнадцатой". Следы волочения ее по проезжей части (по встречной) тянулись аж 32 метра (посчитано). По самую морду зарывшись в ней, стоял БТР. Не БМП, конечно, но тоже чудо - 16 тонн веса (проверено). Дамочка, съежившаяся на переднем сидении, ехала в пять утра подшофе с дискотеки, поперла по встречной в гору и на повороте влетела в бронированного монстра, катившего с горы, тоже не на первой передаче...
В Сочи, оказывается, проходит саммит кого-то там по поводу чего-то там, поэтому эта улица по ночам патрулируется "бэтэром" и машиной ГАИ.
Дамочка отделалась несколькими ссадинами и сильным испугом. По дороге спросила у врача: "Скажите, я еще жива?".
- А мы, что, сильно похожи на ангелов?
Она задумалась. Думала до самой "травмы".
* * *
Алкоголическая пара, после совместного возлияния спиртосодержащими суррогатами, решила заняться процессом размножения. Место действия - барачного типа халупа, сексодром - продавленная сетчатая кровать, с полопавшейся во многих местах проволокой. Под влиянием водочных паров мужик ухитрился даже осуществить вагинальный контакт, но, на четвертой (по его словам) фрикции, вышел из места членоприложения и вонзился ниже - в разодранную сетку. Две торчащие книзу толстые проволоки сработали, как рыболовные крючок, намертво защемив член бедолаги, и глубоко ушли в пещеристые тела. Дядька еще пару раз дернулся, загоняя их в себя, после чего стал орать. Пока ехала бригада, сбежавшиеся соседи, вооружившись ножницами по металлу, отчикали сетку по окружности. Приехавших медиков мужик встречал, стоя на улице, залитый кровью в области паха, руками придерживавший сетчатый круг. Дабы остановить кровотечение, один из соседей, вспомнивший навыки первой медпомощи при кровотечении (холод на место раны) притащил из морозильника две бутылки "Очакова".
Мужик, дрожа всем телом, стоял на улице, абсолютно голый, спереди украшенный сеткой, судорожно прижимая к окровавленному пенису две пропотевшие пивные бутылки...
* * *
Вызывает молодая дама, лет так 32, все из себя красивая, нарядная, дома ходит в макияже и благоухает явно не освежителем для туалета. Повод «выс. т-ра». Заходим, садимся, располагаемся, собираем анамнез. Дама жалуется на жар во всем своем прекрасном теле. Я достаю термометр, протягиваю ей с намеком на измерение выс. т-ры. Она приходит в жуткое смущение, и, алея щеками, говорит:
- Ой, а я не знаю, как им пользоваться...
- ???
- Вы не могли бы мне его... ну, как там, вставить, да? А то я не знаю…
Чертыхаясь про себя, загоняю термометр ей под мышку. Выс. т-ра оказывается 36,8. Мы с доктором свирепо смотрим на нее.
- А, у меня еще в груди болит! - радостно восклицает дамочка. Эврика, блин...
Так и подмывало спросить - больше нигде? Во рту, в вагине, анусе? Так, для общей картины. Снимаем ЭКГ - ерунда какая-то получается. Пульс у нее 84, на пленке вылезает 147, ритм явно не синусовый, ЭОС вообще хрен знает куда заехала.
- Может, закончите дурака валять? - зло спрашивает мой доктор. - В чем дело, почему была вызвана бригада?
После длительного мычания и покраснения дама признается - она ухитрилась проглотить батарейку-«таблетку», опасается, что электролит проест ей дыру в слизистой желудка или еще где, но сказать стеснялась, ждала, что мы сами все поймем.
Нет слов. Зато есть укладке личный прозерин in solutio, специально для таких вот идиотов/ок.
Надеюсь, она еще обнимает ягодицами туалетное сидение.
* * *
Психбригада:
Вызов в поселок Горное Лоо, около десяти километров в горы от моря, около 30 км от Центра. Время – около 21:00. Село дикое, находится во впадине, окруженное непроходимой чащей. Из средств уличного освещения только карманные фонарики обывателей. Вызов поступил к задурковавшему молодому шизофренику, лет 17, агрессивному, нервному и жутко несговорчивому. Увидев нас, он высадил окно и бабочкой выпорхнул туда, не страшась осколков. Мы с напарником (идиоты безмозглые, прости, Господи) ринулись за ним. Парнишка перемахнул через заросший ажиной забор и умотал в лесную чащу. Мы ринулись следом, в полнейшей темноте, по кустам и бурелому, чертыхаясь и размахивая руками. Если не поймаем, то потом снова поедем, только уже поздно ночью.
Впереди овраг. Напарник пихает в плечо.
- Чеши по левому краю, загоняй его на меня.
Кто кого загонять будет, вопрос спорный, однако я слушаюсь. Впереди трещат ветки, и я начинаю сдавать кросс по трехсотметровке по пересеченной местности, преследуя бегущего где-то впереди больного. Не догнал. Отдышался. Огляделся. Офигел.
Темно, как у афроамериканца в сигмовидной кишке, ни намека на свет фонарей или звуки цивилизации. Куда идти - непонятно. Вроде я пошел, откуда прибежал, а наткнулся на заросли колючек. Начинаю паниковать, а орать боюсь - где-то в лесу шастает недовольный нашим приездом дурак, местный, между прочим, который с радостью свернет мне шею в благодарность за вечерний променад.
Достаю сотовый, набираю родное «03». С сотового, кстати, все звонки идут только на Центральную подстанцию.
- Скорая помощь!
- Ларочка, это Олег, с «семерки»!
- А, освободились? Хорошо, запишите вызов...
- Да погоди ты! - ору я. - Мы еще не... это... короче, я тебя попросить хотел. Ты позвони на телефон подстанции Лоо, пусть они по рации найдут мою бригаду, чтобы они включили сирену с мигалкой. А то я в лесу потерялся!
Долгая пауза в разговоре.
- Вы там что, пьяные? - наконец отзывается Лариса.
- Да нет же! Я в лесу потерялся, говорю! Куда идти - не знаю, только сотовый вот с собой!
- Ну-ну... Ладно, жди.
Стою, кусаемый комарами, прислушиваясь к ночным звукам леса. Страшно, не передать как. Наконец, где-то вдалеке завыла родная сирена. Я, обдираясь о сучья и колючки, свирепым медведем ломлюсь в ту сторону. Сирена смолкает. Конечно, за рулем дед Палыч - великий эконом, долго, козел старый, шуметь не хочет, жалея аккумулятор.
Снова звоню.
- Ларочка!
- Ну что, алкоголик? Нашелся?
- Нет! Позвони еще раз, пусть снова включат!
Пауза еще дольше.
- Завязывай с галоперидолом, Олег! - и диспетчер отключается.
Короче, минут двадцать я еще блуждал по буеракам, потом выбрался на какую-то улочку. На лавчонке сидят три деда, точь-в-точь, как в «Белом солнце пустыни».
- Отцы, - жалобно взываю я. - Тут «Скорая» не проезжала?
Деды неторопливо наморщили лбы, почесались, поикали, потом один кивнул.
- А когда?
- Да уже месяц как... - задумчиво глядя в звездное небо, поведал старец.
Благодаренье Богу, тут, как в голливудском фильме, из-за поворота выезжает наша машина! И даже с мигалкой, но без сирены.
Еще никогда мне наша раздолбанная "ГАЗель" не казалась такой родной!
* * *
Вызов «шокам» на падение с высоты. На улице моросит дождик. Приехали - дядька шлепнулся с крыши «сталинки» (высота трех этажей), поломал ребра и обзавелся вколоченным переломом правой руки. Обезболили, зашинировали, везут.
- Ну и какого ты на крышу полез? - спрашивает один из фельдшеров.
- Теща, мать ее в зубы, - морщится мужик.- Антенну ей пошатай, телик плохо показывает.
- Ты на погоду смотрел вообще? Дождь же, на крыше скользко. Привязался бы хоть.
- Кого ты учишь? Она мне веревку дала, я и привязался.
- Что - порвалась?
- Нет.
- Узел развязался?
- Не-а.
- А что тогда? - удивляется фельдшер.
- Я, как очухался на земле, смотрю - а на крыше той веревки метров десять еще ежит...
* * *
Дали нам « высокое АД, гол. боль», 34 года. Приезжаем с доктором - тоже женщиной. Нас встречает надменного вида дама, вызывала к своей сестре. Сестра выглядит и впрямь неважно - встречает нас в одной сорочке, нечесаная, без намека на косметику или макияж. Смотрит сквозь нас и пускает слюни. По лицу понятно - дама не в себе, причем довольно давно.
Дама объясняет нам пикантность ситуации - сестренка у нее психбольная, ныне в стадии декомпенсации выставленной шизофрении, целыми днями стонет и жалуется на боли в черепе (так и говорит). «Психов» вызывать дама постеснялась, потому как не может доверить сестру «этим бешеным мясникам», решила уладить вопрос с помощью линейной бригады.
- Как вы себя чувствуете? - громко спрашивает мой доктор. Почему-то люди всегда орут, обращаясь к психбольным. Видимо, подспудно уверены, что так лучше дойдет.
- У меня очень сильно болит череп, - бесцветным голосом отвечает сестра, вытирая слюну. Об обои.
- Ладно, выйдем, - говорит моя доктор, выволакивая даму в коридор для приватного объяснения, что так дела не делаются. Только мы остаемся одни, сестра внезапно падает на диван, деловито поддергивает края ночнушки и с грацией профессиональной гимнастки широко расставляет ноги. Нижнего белья тетя не имеет, я едва не схлопотал инфаркт при виде ее, не знавшей мыла, как минимум, месяц, «бородатой улитки».
- Э... - у меня в горле пересыхает. - Вы... вы чего творите?
- Меня хотят изнасиловать, - заговорщически подмигивает больная.
- Встаньте и оденьтесь!
- ... вам надо вызвать специализированную бригаду, - в комнату входит моя доктор. - Вы же понима... а... э... Олег!!!!
- Что? - плачущим голосом восклицаю я. - Я ничего не делал!
- Меня хотят изнасиловать, - подтверждает мои слова сестренка.
- Олег, ты что, охренел?!!
Кто избегнет клеветы? Хорошо, жениться не заставили.
* * *
«Шокам» дали лежащего на куче песка пьяного дядю, пребывающему в состоянии полного алкогольного анабиоза. Оба фельдшера, так уж получилось, слабы на рвоту, а также на ее вид и запах. Как только они начали поднимать этого товарища с песка, он открыл рот и запел гастро-эзофагальную арию Рыголетто. Оба фельдшера тут же бросили его и убежали за машину подпевать. Врач, дама в возрасте, выматерившись на них и убедившись в их небоеспособности, натянула перчатки и вместе с водителем стала оттирать песком заблеванного алкалоида. После чего, кое-как, упихали его в салон, на носилки.
Везут в стационар, машина - санитарный «РАФ», лето, улица Донская (центральная городская магистраль), тря часа дня. От качки и вибрации машины алкаш снова кидает фарш прямо на себя. Оба фельдшера тут же ныряют в окна, каждый со своей стороны и начинают опорожнять остатки желудочного содержимого. Водитель выдает гениальную мысль, что фельдшеров тошнит от звуков рвоты, и, дабы их заглушить, врубает на всю катушку радио. Мишу Боярского, который предлагает пора-пора-порадоваться на всю улицу.
Наконец, привозят бухенвальда в стационар, благополучно сдают, кое-как отмывают машину, садятся. Врач берет рацию:
- Бригада 12, в 4-й больнице.
- Отзвонитесь по телефону, - голос диспетчера близок к абсолютному нулю.
Пожав плечами, врач достает сотовый, набирает «03».
- Вы там что, совсем охренели?!!! - орет взявший трубку старший врач.
- А что случилось?
- Что случилось?! Мне уже человек десять позвонили, сказали, что ваша бригада, на такой-то машине с гулянки катит - музыка орет, фельдшера блюют в окна! Если вы там все пьяные - трезвейте как хотите, вызовов до черта!! Еще одна жалоба, всех к ишачьей матери в наркологию отвезу, святой истинный!!
Повторюсь - кто избегнет клеветы?
* * *
Наш доктор К. - дядечка очень старый, работает много лет. На прошлом дежурстве он, обслуживая вызов, забывает на нем кардиограф. Пропажа обнаружилась только утром - поскольку кардиограф всегда таскает врач, фельдшер была в полной уверенности, что все в порядке. К. в полной панике, ибо он даже не помнит, где он его оставил. А сколько Fukuda стоит, сами понимаете.
После легкого скандала на пятиминутке начальство выделяет К. машину с фельдшерской бригадой и говорит: «Езжай по всем своим вызовам и ищи, где забыл». Вроде что-то там припомнив, бригада приезжает на улицу ***скую, в загаженную квартиру, где вчера наркоманы, оборудовавшие себе там притон, вызывали на «сердце болит». К.. звонит в дверь - ему в нос бьет запах ацетона, шмали, грязных носков и других сложных смесей. В коридоре прямо на пол шумно опустошает желудок девица, поддерживаемая мужчиной, у которого из носа обильно хлещет кровь.
- Чё надо? - невнятно спрашивает открывший дверь парень.
К. объясняет. Мол, я доктор «Скорой помощи», был у вас вчера, лечил и забыл кардиограф. Отдайте, пожалуйста.
- Слышь, ты! - мгновенно реагирует парень. - На х... нам тут твой х... ограф сдался?! Рули отсюда, пока я из тебя х...ограф не сделал!
Дверь захлопывается. К. возвращается в машину и трясущимися руками хватает рацию. Диспетчер, после разговора с ним вызывает участкового. По приезду оного К. снова поднимается по лестнице. Звонят в дверь. Открывает давнишний парень и слегка приседает при виде погон и фуражки. А участковый зеленеет ликом при характерных запахах, идущих из квартиры.
В помощь себе он вызывает наряд ОМОНа. Камуфлированные парни с воплями и автоматами врываются в квартиру, валят всех на пол, кое-кому дают по ребрам, щелкают наручниками. Одному или двум, оказавшим сопротивление, дают по мордам лица.
В этот момент фельдшер, сидевшая в машине, зовет К., лицезреющего все это, к рации. На пульт диспетчера направления только что поступил звонок. Звонил глава семьи Д., у которых вчера была бригада, обнаруживший утром за креслом черную сумку с непонятным аппаратом внутри и большим количество электродов на присосочках. Сначала он убедился, что там ничего не тикает, теперь просит приехать и забрать.
К. озадаченно почесал затылок, глядя на окна второго этажа, где еще орали на спеленатых наркоманов омоновцы, и виновато крякнул. Неловко как-то получилось...
* * *
Вызов в ресторан, « плохо» молодому человеку, лет 27. Заходим - стоит манерный юноша, с розовыми щеками, в костюме-тройке. Жалуется на боли в голове. АД 125/80, ЧСС и ЧДД как у первоклассника. Очередной «косила», одним словом. Доктор моя кивает мне: «Десять магнезии в зад». Я раскладываю сумку, буркнув через плечо:
- Заголяйся.
Язык мой - враг мой. Раздался истошный вопль моего доктора, оторвавшейся от написания карточки:
- Ой, еп... ты что делаешь?!!
Парнишка уже в этот момент, будучи полностью голым, аккуратно снимал носки!
- Да-а, - обрел дар речи я. - Ладно, поворачивайся, какая уже разница...
Вкатываю ему магния сульфат.
- А теперь быстренько одевайся!
Оделся.
- Еще жалобы есть? - угрюмо спрашивает моя доктор. - Болит что-нибудь?
- Да, только не так сильно - радостно говорит юноша.
- Домой тебя отвезти? Где живешь?
- Где живу, я не помню, только вон в том доме (показывает) живет дедушка, который меня е...т.
Нас парализует обоих.
- Что делает дедушка? - прокашлялся я.
- Е...т, - честно глядя на меня, подтверждает паренек.
- Что будем делать с ним?
Доктор пожимает плечами.
- Повезли к дедушке. Раз он его... кхм... значит, и приютит, надеюсь.
По лестнице поднимаемся только мы с больным, доктор отказалась идти в «этот вертеп геронтопедерастизма». Звоню. Дверь открывает бабушка, и вслед за дверью открывает рот.
- Да что ж вы такое творите, сволочи, и вы туда же, мало от вас людей поперемёрло, так вы еще и издеваетесь над нами, над пенсионерами!! Креста на вас нет!!
- Э-ээ... - пытаюсь вставить слово я.
- Да мой муж ни с кем, кроме меня не спит! - продолжает бушевать бабуля, хватает меня за руку и тащит в комнату. - Он вообще не встает!
М-да, дедушка после инсульта и полнейшей гемиплегии может шевелить только глазными яблоками, и неважно выглядит для старого развратника, балующегося с молодыми мальчиками.
Провожаемый сочными старческими проклятьями, выхожу в подъезд, приподнимаю юного дурачка за шкварник и слегка стукаю о подъездную стену.
- Ты над нами, что, прикалываешься, козел? Адрес свой говори!!
Называет какой-то адрес. Спускаемся вниз, объясняю доктору ситуацию. Она кивает мне на карабкающегося в "ГАЗель" больного и крутит пальцем у виска. Дескать, это их клиент.
По названому адресу, само собой, такого не знали и впервые видели. Мы, не колеблясь, поехали в ПНД. Доктор, от греха подальше, перебралась в салон и нервно смотрела на широко улыбающегося паренька.
- Знаете, а вы очень красивая, - внезапно говорит пациент. - Хотите, я вас тоже в...бу?
- Сиди уж... кобель.
- Нет, я серьезно, - загорается темой паренек. - Там вон за поворотом кондитерская есть. Меня вот дедушка е...т, а я вам торт подарю и тоже...
- Слушай, ты, сперматозавр, - угрожающе вклиниваюсь я. - Если ты сейчас рот не закроешь, тебе нечем е...ть будет никого на свете, я тебе обещаю.
Приемное ПНД, многолюдие. Одного больного кладут, двух выписывают, толпятся родственники, смолят «Примы» санитары. Мы конвоируем клиента в кабинет первичного приема врача.
- Ну-с, что нас беспокоит? - интересуется психиатр.
- Вроде у юноши все в порядке, - хмыкает моя врач, - Только вот дедушка его какой-то е...т.
- Бывает, - пожимает плечами психиатр.
- А эта женщина, - внезапно громко, на все приемное, кричит больной, - мне очень понравилась! Мы с ней уже договорились, я ей подарю торт и тоже вы...бу!
Короткая пауза, а потом дружный гогот. Что персонал, что родственники больных валяются по полу. Доктор моя, покраснев, уронила голову в ладони и произнесла:
- Нет, ну все в жизни у меня бывало... но чтобы дать за торт, да еще и пид...су - такого не было!
* * *
Работала у нас в свое время (довольно недолго, три летних месяца) фельдшер К. - молодая, обалденно красивая девушка, имевшая просто невообразимо большую грудь. Лето, форма легкая, еще и просвечивает, лифчик не оденешь по причине жары - короче, когда она приезжала с вызова, поглазеть на нее (и колыхания при походке отдельных частей ее тела) собиралась на крыльце под разными предлогами практически все мужское население подстанции.
Приехала она к алкашу, мучавшемуся в абстинентном синдроме уже три дня, практически имевшему предделириозное состояние, дрожащему всем своим чахлым телом. Анамнез собрать невозможно, потому как у мужика зуб на зуб не попадает, тремор конечностей такой, что К. еле ухитрилась натянуть ему на руку манжету тонометра. Меряет давление - ничего не получается, этот гад трясется, колотится, что-то завывает. Отчаявшись, она пошла на крайние меры - навалилась на него всем телом, уперевшись правой грудью ему аккурат под небритый подбородок, задавила собой и, прижав его руку коленом, принялась качать грушку тонометра. Мужик, ошарашенный этим, почти сразу затих. Наконец, проведя тонометрию, К. слезла с алкаша и, сворачивая тонометр, спросила:
- Ну, как вы себя чувствуете?
- Ох...тельно, - потрясенно прохрипел мужик, не сводя с нее восхищенного взгляда.
* * *
Госпитализировали сильно пьющего дядю с откушенным начисто мизинцем на правой руке. Собачка, полупородистая овчарка постаралась. Собираем анамнез - работает сей буздарь при котельной, постоянно находится в состоянии, терминальном между комой и анабиозом. При этой же котельной кормится беспородная псина. По свидетельствам очевидцев, дядька, засадив с утра из горла бутылку чего-то метилово-этилового, подошел к спящей на солнце собаке, присел на корточки, доооооолго на нее смотрел, после чего изрек сакраментальную фразу:
- Собака - друг человека. Но человек - сильнее собаки.
И как следует двинул ее ногой. Опыт оказался неудачен - разъяренная полуовчарка едва не перегрызла ему глотку, а, пока оттащили, оттяпала палец.
* * *
Нашей реанимации дали вызов с поводом « пожар». На остатках кровати дымился залитый водой человеческий шашлык. Спасать там, собственно, было нечего. За каким-то лядом старший врач дает распоряжение везти тело в судмед. «Шоки», побурчав, грузят барбекю на носилки. Восьмой этаж, узкие пролеты в подъезде, тащится вниз с воняющим горелым мясом телом нет никакого желания. Врач рожает идею - труп пристегивают фиксационными ремнями к носилкам, ставят торчмя в подъехавший лифт, нажимают кнопку первого этажа и неторопливо спускаются.
На первом этаже их встречают гостеприимно открытые двери лифта и лежащая возле них бабка...
Нет, все обошлось без последствий для старческой впечатлительной души, всего лишь обморок, но как старая и интеллигентная на вид женщина умела материться! Впрочем, могу представить себе ее состояние, когда она, вызывав лифт, вошла в кабину и пригляделась.
* * *
Педиатрической бригаде дают вызов - ребенок, 3 года, спит уже сутки, не просыпается. Испуганная мама орет в трубку, что дитё впало в кому. Педиатрическая бригада с сиреной срывается с подстанции. Приезжают. Смотрят. Начинают смеяться.
Началось все с банального ОРВИ и гипертермии. Участковый порекомендовал сначала снижать температуру методами физического охлаждения, все знают, о чем речь, перечислять не буду. В частности - упомянул растирание водочным раствором. Мама подошла к процедуре творчески - взяла простынку, кинула ее в таз, вылила туда бутылку «Беленькой», после чего обернуло голого пацаненка в это. Детской коже много ли надо?
Первое, что учуял врач, начиная осмотр на наличие спонтанного дыхания - это ядреный запах перегара, вырывающийся из детского ротика.
- Рановато приучаете, - покачал он головой.
- Доктор, что ему может помочь? - мелко трясясь, спросила мама.
- Соленый огурчик.
* * *
Собственные ляпы:
Лечим бабку с «нестабилкой». Ночь, половина второго. В то время нам на бригады выдавали отвратительнейшие болгарские шприцы, поршень которых очень туго ходил в цилиндре. Бабка жалуется на боли за грудиной, мой доктор протягивает мне ампулу с промедолом, сама снимает ЭКГ. Я, зевая, набираю промедол в шприц, стравливаю воздух, поршень застревает, нажимаю чуть сильнее и - опа, весь промедол на обоях! Бледнею. Второй ампулы во врачебной укладке нет, да и если доктору скажу - загрызет заживо. Быстренько повернувшись спиной, набираю в шприц 2 мл. кеторола с 2 мл. димедролом, натягиваю жгут и как можно скорее загоняю все это бабуле в вену.
- Лежите, лежите, - успокаивает ее доктор. - Мы вам мощное обезболивающее сделали, сейчас все пройдет, только голова слегка закружится...
Я, делая морду кирпичом, пишу расходку.
- Ну, как, боли прошли? - спрашивает моя врач минут через пять.
- Да...
- Голова закружилась?
- Нет...
- Нет? Странно. Ну, еще подождем.
Ждем. Пауза уже становится неловкой.
- Голова кружится? - спрашивает моя врач снова.
- Нет, ничего не кружится, - абсолютно честно отвечает бабка.
- Но боли-то прошли? - влезаю я.
- Ну... да.
- Вот и чудно, поехали в больничку. Зачем нам это головокружение?
Тьфу три раза, все прокатило.
* * *
«Коллеги»:
Пляж «Приморский», разгар сезона, 15-метровая вышка, с которой катаются на стальном тросе. На самый верх вышки идет узкая винтовая лестница. Дядя, буде не сильно трезв, поскользнулся, прогрохотал по этой лестнице до самой буны, поломал позвоночник, как минимум, в трех местах, упал на буну, свернул себе шею, после чего шлепнулся в воду. Повод к вызову, разумеется, «утопление».
Приезжает реанимационная бригада, видит, протолкавшись сквозь толпу, мешок с костями, лежащий на мокром, заросшем водорослями, бетоне. Врач разводит руками - простите, мол, тут спасать уже нечего. Толпа, натурально, загомонила, из нее выбилась одна идеологическая мадам, которая верещала громче всех.
- Вы, такие-сякие, не «Скорая» вообще!! Его можно спасти! (маты выпускаю).
- Женщина, - раздраженно сказал врач. - Вы на него посмотрите внимате...
- Да что вы мне пальцем тычете!! - разоряется мадам. - Я сама медработник, у меня с мужем то же самое было, я его спасла!
Один из фельдшеров психанул, побежал в машину за старым (тогда еще) дефибриллятором, весящим килограмм 20, с кардиомонитором и лентой ЭКГ даже. Припер, обиваясь потом его на буну, включил, приложил электроды к неподвижной груди трупа:
- Смотри, твою мать! Изолиния! Где ты ритм видишь, дура?!
Мадам внимательно смотрит, с искренним таким любопытством, как баран на новые ворота.
- Простите... - осторожно спрашивает врач. - А вы кем работаете в медицине?
- Я санитарка в поликлинике, - гордо отвечает мадам.
Терминальная пауза...
Дальше, если подвергнуть цензуре высказывания бригады, было гробовое молчание.
(с)Олег Врайтов.
Свежие комментарии