Сашка и Макс – мои лучшие друзья. Я знаю их столько же, сколько и себя. Наши матери познакомились при переезде в новый дом. Столкнулись у одного подъезда три беременные женщины. Рассмеялись и подружились.
Мамам было очень удобно. Каждый день одна из них отводила в садик троих мальчишек, потом забирала. Потом мы вместе пошли в один класс. Но дело было не в том, что мы проводили вместе столько времени, а в том, что стали настоящими друзьями.
В то лето, когда началась эта история, нам исполнилось по девять. В конце мая мы с родителями уехали на дачу, на берегу Волги, там, где река делает поворот, а над изгибом растет сосновый лес, пронизанный солнцем.
В лесу бегали рыжие белки, а на полянах зрела крупная земляника. Пляж у воды усыпан белым, горячим песком. Накупавшись, мы обычно забирались повыше, на взгорок и сидели там, разглядывая противоположный берег.
Возле нашего товарищества есть островок, полузатопленный и заросший камышом и осокой. Как-то раз, в начале июня, мы, тайком от взрослых, перебрались туда, но тут же заблудились в зарослях высоченной травы. Сашка провалился в окошко затхлой воды и измазался, еле его вытащили. А когда вытащили, припустили со всех ног обратно, потому, что явственно слышали какой-то стон, или плач, напугавший нас до ужаса.
После мы забрались на пригорок и долго рассматривали островок сверху. Кроме ровного травяного моря там ничего не было. Только в самой середине, торчит пара чахлых кустарников.
В середине июля к Максу приехал дядя. Капитан второго ранга, из Владивостока. Он вышел утром у Максовой дачи из такси. Солнце сверкнуло на золотом погоне.
Мы с Сашкой сидели у забора, прислушиваясь к тому, что твориться у Макса. А после обеда он сам пролез сквозь дыру в заборе и затарахтел:
- К нам дядя приехал. Капитана второго ранга получил в этом году! У него форма! И кортик в ножнах!
Мы с Сашкой переглянулись – Макс хватался и отлично знал, как мы ему завидуем.
- Дядя дал мне кортик подержать. А еще у него бинокль. С таким увеличением, что видно тот берег, как на ладони!
- И ты, прямо, тот берег видел? – спросил Сашка. И тут Максим скис:
- Неет… мне не разрешили его на улицу взять. Я только из окна на соседний дом смотрел. А дядя никуда идти не хочет! Там на бинокле такие настройки, что можно книгу читать, а можно звезды разглядывать, как в телескоп!
- А когда дядя уедет? – спросил я.
- Утром, в шесть часов за ним машина придет! Отвезут на вокзал, и все, до следующего года!
- А ночью-то он у вас останется? – спросил я, и Макс, поняв, куда я клоню, заерзал и сказал тихонечко:
- Нельзя мне бинокль выносить из дома!
- Мы же только посмотрим на тот берег! – горячо зашептал Сашка. – А потом положим на место!
Я добавил просительно:
- Макс! Ну мы же осторожно!
И он сдался:
- Ладно! Мне и самому хочется! Сегодня вечером у нас рано лягут. Потому, что дяде вставать. А я в одиннадцать, выберусь!
Вечером родители уложили меня и сами легли спать. За забором у Макса слышались голоса и смех, но вскоре они затихли. Стихли звуки на соседних участках; и я слышал только, как тикают часы-ходики.
Пробило одиннадцать, и я выбрался через окно. Сашка уже ждал на улице, а вскоре Макс поманил нас к себе из-за забора. Когда мы подошли, он передал бинокль и перебрался сам.
Бинокль был очень тяжелым. По виду напоминал две подзорных трубы, склеенных между собой. На трубках несколько колесиков, как объяснил Макс - для регулировки.
Мы уселись на пригорке, и навели бинокль на противоположный берег, но почти ничего не увидели. Все-таки это был бинокль, а не прибор ночного видения. Но мы разглядели у фарватера плот, а на нем двух рыбаков. А ближе к нам, в лодке сидели парень и девушка. Сперва мы подумали, что они дерутся, но тут же поняли, что нет; и еще долго хихикали, пока лодку не прибило к кустам, за которыми их уже было не видно.
Посмеиваясь, Макс навел бинокль на островок и вдруг вскрикнул.
- Что? – спросил Сашка, подхватывая бинокль. Навел в ту же сторону и вдруг втянул воздух сквозь сомкнутые зубы, будто его кто-то укусил.
Я выхватил его у Сашки, некоторое время не мог разглядеть ничего,
кроме зарослей камыша, а потом увидел на небольшой полянке нашего соседа, дядю Толю и какой-то движущийся клубок рядом. Что это такое?
Сперва я видел только черное и белое пятна, но вскоре понял. Черное пятно – это Рекс, бойцовый пес дяди Толи. Белое пятно – какая-то собака. До них далеко и не слышно звуков. От этого только страшнее, ведь я вижу, как белая собака открывает пасть. Она кричит, кричит от боли.
На белой шкуре расцветают пятна. В свете луны кажется, что они темные, но я знаю, какие они на самом деле. Они алые, ведь это кровь.
Черная собака сильнее и мощнее. Она грызет белую, рвет ее зубами. Белая собака старается сбросить с себя черную. Вот ей удается выскользнуть. Она бежит прочь на трех лапах, приволакивая, четвертую. Дядя Толя машет рукой. Рекс срывается с места, в два прыжка догоняет белую собаку и сжимает челюсти на ее спине. Мне в руки словно заливают ледяную воду. Бинокль становится слишком тяжелым, я не могу держать его.
Сашка что-то говорит, а я не слышу - у меня в ушах стучит кровь. Я не могу уместить этого в себе!
Мы смотрим друг на друга. Макс шепчет:
- Не могу! Не могу…
- Пойдемте, - командует Сашка и большими прыжками бежит вниз, к воде.
- Но бинокль! – тоненько говорит Макс. – Его же надо…
- Но там же! Там же убьют ее! - говорю я, и мы нагоняем Сашку.
У берега Сашка вдруг кричит звонким, мальчишеским голосом:
- Папа, папа! Поплыли на остров!
Сперва я не понимаю, зачем он это делает, но потом до меня доходит. Если живодер подумает, что его могут раскрыть взрослые, он перестанет мучить белую собаку.
И вот мы на полянке. Дяди Толи и Рекса нет. А белая собака тут и еще жива. У нее на шкуре красные пятна. Везде – на шее, на спине, на лапах. Она лежит на боку и часто-часто дышит. Когда мы подходим, она пытается поднять голову, тихо воет и роняет ее обратно.
Сашка опускается на корточки и кладет руку на бело-красную шерсть. Он что-то ей говорит, но я не слышу – у меня в ушах снова стучит кровь.
Максим, не скрываясь, рыдает рядом. Я подхожу к собаке и заглядываю ей в глаза. В них слезы. Она вздыхает еще раз и больше не дышит. Мы сидим, оглушенные и не знаем, что делать.
Вдруг Сашка говорит:
- Вы слышите?
Да, это тот самый звук, который прогнал нас отсюда в начале лета. Невдалеке мы находим сооружение. Клетку, сбитую из досок. В ней еще пять собак. Они сидели прямо в воде, и увидев нас шарахнулись в другую сторону, поскуливая от страха.
- Еще собаки, - пробормотал Макс. – Это же…
- Так вот, как он своего Рекса тренирует! – голос у Сашки дрожит. Брови сошлись в линию.
- Надо пойти и разбудить родителей, - робко предложил Макс. – Они нас убьют, конечно, но нельзя…
- Нет,- отрезал Сашка. – Никого мы будить не будем!
- Ты что, хочешь их тут оставить?! – возмутился я.
- Что толку рассказать родителям?! Они ему ничего не сделают! Ничего! Нет у нас в стране закона, который защищает собак! С ними что угодно можно сделать и ничего тебе за это не будет! Понимаете?! А может никто из взрослых не захочет связываться - у дяди Толи Рекс, а сам он в милиции работает!
- Мы сами все решим, - продолжил он. – Слушайте меня.
Я забрался через окно, вытащил из холодильника всю колбасу, и мне было плевать, что потом мне попадет от родителей. Макс принес нож и саперную лопатку. Сашка вынес банку бензина и гвоздодер.
Мы снова перебрались на тот берег с этим добром. Сашка и Макс начали копать могилу для белой собаки, а я разделил еду и протянул собакам сквозь решетку. Они поджимали хвосты, заглядывали умильно в глаза и не шли.
Наконец, одна подобралась, схватила кусок и проглотила, не жуя. А я едва не заплакал – у нее на боках было видно все ребра, все, до единого. Этот гад даже не кормил их!
У одного пса были распухшие лапы. Видимо от того, что все время собаки сидели в луже. Я оставил им еду и пошел помогать Сашке и Максу.
Когда белую собаку похоронили, мы сломали стену клетки, но собаки не захотели выходить. Видимо боялись того, что их ждет. Они поджимали хвосты и скулили.
Сашка забрался внутрь и схватив за шею пса, с распухшими лапами, потащил его:
- Мы же спасаем вас, - я слышал его шепот.
– Мы не обидим!
Наконец клетка опустела, они разбежались в стороны. Мы облили ее бензином. Остатки расплескали в лужу внутри, подожгли и сразу ушли оттуда. Это уже потом, в конце лета, мы с ребятами выложили на могильном холмике белыми камнями надпись: «Здесь лежит собака, замученная живодером», а тогда нужно было спешить, ночь близилась к рассвету.
У дачки, мы разлили по молочным бутылкам бензин, слитый с автомобиля Сашкиного отца. Заткнули их тряпками. Макс тем временем написал на листке печатными буквами:
«Мы все про тебя знаем. Мы за тобой следим. Если ты еще раз попытаешься повторить свои поступки, то умрешь, как белая собака».
После этого мы подобрались к домику дяди Толи, подожгли тряпки и разом кинули бутылки ему во двор, а потом, пригибаясь, бросились к своим домам.
Утром в поселке только и было разговоров, о том, что ночью какое-то бандиты едва не подожгли дом соседа.
Все ждали, что дядя Толя вызовет своих коллег из милиции, начнет искать виновных, но он не стал. Притих, после того, как нашел наше послание у калитки. До конца лета мы приглядывали за ним, дежурили по очереди, и за прежнее он не взялся. Он озирался по сторонам, и на остров сходил только один раз, оглядел пожарище и скорее назад.
После того случая прошло три года. Мы иногда приглядывали за дядей Толей. Все было тихо, и мы уж думали, что он больше никогда на такое не решится.
Но однажды ночью это снова случилось. В ту ночь ветер выл, как сотни чудовищ и сосны вокруг нашей дачи скрипели так, будто рухнут нам на головы. Я закрыл голову подушкой и долго не мог уснуть, вздрагивая от каждого раската грома.
Из-за подушки я не услышал, как меня звал Макс, проснулся, только когда он залез в окно, и шепнул прямо в ухо:
- Леха!
Я вскочил в постели, спросонья не понимая, что происходит.
- Быстро, быстро вставай, Леха! – Макс совал мне шорты и рубаху.
- Зачем?! – шепотом возмутился я.
- Он снова пошел на остров. Слышишь?! Сашка его видел!
В одно мгновение я вскочил и оделся:
- А где Сашка?!
- Пошел за ним! Скорее, Леха!
Я метнулся к окну, но тут же замер:
- Макс, погоди! Я возьму нож. Мало ли!
- Да, бери, - согласился он. – Лучше возьми три. Только быстрее, Леха! Кто знает, что там сейчас происходит!
Молнией я метнулся в кухню. Приоткрыл ящик и вытащил ножи. Подумал, и захватил еще топорик для мяса, а потом выскочил за дверь.
Буря была в разгаре и мы вымокли в миг. Ветер трепал сосны и на нас сыпались сверху шишки и сухая хвоя. Низкие тучи разрезали вспышки молний и освещали все вокруг неестественно ярким светом, а потом все снова терялось в густой тьме.
Еще недавно я лежал дома, и мне страшно было просто слышать звуки бури, а теперь мы мчимся на берег Волги, но страх отступил. Некогда бояться, нужно спешить. В этот раз мы не позволим ему никого обидеть!
- Вот он! - кричит Макс и я вижу Сашку на том берегу. Макс смотрит на воду, бурлящую в притоке:
- Как ее раздуло! – и ежится. Он плохо плавает.
Плыть трудно – поток воды тащит, дно не чувствуется. Еле живые, мы выбираемся на берег метров на пятьдесят дальше. Сашка подбегает к нам и говорит:
- Он украл пуделя у Томки из желтой дачи. Я сам видел. Ночью не мог уснуть – гроза, грохот. Сижу у окна и вижу – он крадется. Ну, я и пошел следом.
- Где он? – спрашиваю я.
- Пошел туда, - Сашка машет рукой, и я понимаю, ему страшно. Мне и самому страшно идти в эту темень, больше всего я хочу вернуться назад. Но нельзя.
Мы продираемся сквозь заросли камыша и Макс вдруг говорит:
- Что, если живодер захочет убить нас?!
И меня пробирает дрожь. В этом месиве из дождя, грязи и зеленых стеблей мы совсем одни. Кто нам поможет?!
- Он не посмеет! – говорит Сашка. – Не посмеет.
И тут мы видим его. Макс кричит от ужаса и пятиться. Мы слышим грозный окрик:
- Кто тут?
Я вижу Рекса, рвущегося с поводка и перекошенное злобой лицо дяди Толи.
Сашка вдруг шагает туда, раздвигая камыши руками:
Я двигаюсь следом. А Макса не видно. Рекс рвет повод, скаля зубы. Я сжимаю руками нож. А топорик где-то потерялся. Наверное, утонул. Нож кажется мне игрушечным. Разве он поможет?!
- Что вы тут делаете,
мальчики? – голос дяди Толи меняется. Он узнал нас.
Сашка говорит:
- Отпусти Томкиного пуделя, живодер!
Дядя Толя смотрит на нас так, словно что-то прикидывает.
Я говорю:
- Я сказал дома, куда мы пойдем.
Он хохочет. Смотрит на нас и вдруг говорит:
- Вы сами виноваты!
Его рука тянется к поводку, а я, не выдержав, бегу прочь.
Но через несколько секунд мне становиться стыдно. Я сбежал?! Бросил Сашку, хотя только у меня есть оружие?!
Я оглядываюсь вокруг. Все так же грохочет гром и сверкают молнии, на время выдирая из мрака окружающий пейзаж.
- Саня? – шепчу я, двигаясь на цыпочках. – Саня?!
Очередная вспышка прорезает небо и я вижу, как раздвигает стебли камыша черный собачий силуэт.
Я скорее чувствую, чем слышу, как упругое собачье тело взмывает вверх. Хватаю нож и вдруг вспоминаю, как дядя Толя рассказывал нам когда-то давно, когда мы еще считали его хорошим человеком:
«Запомните, мальчики. Собак учат кусать за руки или за ноги. Собака должна задержать, а не убить. Совсем не так с бойцовой собакой. Таких учат хватать жертву за горло».
- Горло, - шепчу я, сжимая нож; и тут нога скользит и я падаю на спину. В этот миг черная тень падает сверху, закрывая небо, и я втыкаю нож снизу в челюсть, вкладывая в это силу инерции.
Челюсти клацают у самого лица, и меня обдает горячим. Тяжелое тело обмякает и придавливает к земле. Я расслабляюсь – неужели я смог убить Рекса?! Но через минуту он начинает трястись, я выдираюсь из-под его туши и вижу Сашку, который изо всех сил колотит Рекса и пытается оттащить его.
- Леха! – кричит он. – Леха, я думал, Рекс тебя грызет!
- Нет! – кричу я. – Я, кажется, его зарезал! А где Макс?
- Макс? Не знаю, - говорит Сашка. – Я вас потерял. Я не знаю!
Мы бродим по зарослям камышей. Мы заблудились, промокли, устали. Нам кажется, что Макса убил дядя Толя и скоро он найдет нас и убьет тоже. Мы готовы заплакать, едва сдерживаемся.
Наконец мы находим полянку, на которой все началось. Там никого нет, только пудель привязанный к палке. Сашка отвязывает его и говорит:
- Все плохо. Нужно звать родителей.
Я киваю, но тут вижу на поляне, за нами дядю Толю. Он весь в грязи и похож на монстра. Его рот оскален, как у злого пса.
Он бросается на нас, Сашка ныряет в камыши, я следом. Пудель, которого тащит Сашка, скулит и рвется. Стебли бьют по ногам, по лицу. Я знаю, дяде Толе нельзя допустить, чтобы сегодня мы вернулись домой. Одно дело – убивать собак, но натравить пса на детей, совсем иное. Выход у него один – догнать нас и… заставить замолчать. Сашка впереди едва дышит.
- Возьми! – просит он и на бегу протягивает мне пуделя. Я хватаю собаку и ору:
- Осторожно!
Он успевает понять, в чем дело и перепрыгнуть темный провал, полный воды. Я и пудель летим следом и падаем на край. Я не могу встать – ноги разъезжаются в жиже, и каждый миг я ожидаю удара, но никто не хватает нас.
Сашка помогает мне подняться выше и мы видим, что дядя Толя провалился в грязь по грудь, и почему-то не может выбраться. Дрожа от напряжения, каждую секунду готовые мчаться дальше, мы застываем на месте и ждем.
Дядя Толя открывает и закрывает рот, будто что-то говорит, но тихо. Мы подходим ближе, дрожа от страха. Я разбираю его шепот:
- Нога… застряла. Помогите!
Мы ждем еще некоторое время. Дядя Толя дергается, но застрял он крепко. Мы расслабленно выдыхаем и уходим, будто не слыша, как след нам несется жалобное:
- Мальчики! Мальчики!
Макса мы нашли у самого берега. С ним все в порядке, просто потерял сознание от страха. На рассвете, когда течение обмелело, мы переправились обратно.
О том, что случилось на островке, мы никому и никогда не рассказывали. Зачем? Судьба сама все сделала за нас, ведь дядя Толя больше не вернулся.
© Copyright: Ловец Снов 21
Свежие комментарии