В каждом общежитии есть такие парни, которые, освоив два аккорда на раздолбанной гитаре, считают себя как минимум Владимиром Высоцким, а как максимум Джоном Ленноном. Обычно эти меломаны отчаянно фальшивят, компенсируя отсутствие слуха громкостью голоса. А так как стены между комнатами чаще всего картонные, тут уж соседям не позавидуешь. Весь репертуар горе-артиста можно выучить наизусть.
Нам ещё повезло. Ходили легенды, что в нашей общаге когда-то пел Дмитрий Колдун. Это было ещё до «Евровидения» и его знаменитости, но уже тогда, когда он ухаживал за студенткой нашего факультета и своей будущей женой Викторией. Сам не слышал – врать не буду.
Зато в соседней комнате, в начале восьмидесятых пел Александр Солодуха. Вы его не знаете, но когда-то он был довольно известным белорусским певцом. А вот наш преподаватель по физике отзывался о нём не самым лестным образом: «Не умеешь лечить людей – иди пой!»
К сожалению (или к счастью), ни Колдуна ни Солодухи я не застал. Зато очень близко познакомился с Виталиком.
Слуха у Виталика, как водится, не было совсем. А петь он любил всей душой.
Ночь с четверга на пятницу. Пятое или шестое сентября. Я только заселился в комнату с тремя такими же как я первокурсниками и уже успел слегка сойти с ума от объёма информации, которую нам предстояло выучить. Завтра первое занятие по биоорганической химии, которое ведёт декан факультета. В животе бурчит гречка с тушёнкой, которой мне предстоит питаться следующие шесть лет. Короче сплошной стресс.
И только мы успели забыться тревожным сном начинающего студента, как из соседней комнаты раздался вопль. Нет, не так. ВОПЛЬ.
- И будешь вечно со мно-о-о-ой!
Мои однокамерники как по команде заткнули уши подушками. Бесполезно. Истошный вопль повторился ещё несколько раз, потом тот же голос начал выкрикивать что-то из «Короля и шута». Всё моё едва начатое музыкальное образование запротестовало. Певец орал абсолютно фальшиво, срываясь на истеричный фальцет в самых неподходящих местах. В тех, случаях, когда нужно было вывести голосом особенно трудную ноту, он компенсировал недостаток таланта истошным воем.
- Паша, сделай что-нибудь, - едва не плача, попросил однокамерник Сашка. – Нам же вставать через пять часов.
А что я сделаю? Я в этой общаге первую неделю. Нехотя встал, пошёл разбираться. Открываю дверь в соседнюю комнату и наблюдаю следующую картину. На трёх койках, заткнув уши подушками, одеялами, матрасами и всей одеждой, что нашлась, пытаются спать трое парней. А четвёртый сидит на подоконнике с гитарой и орёт прямо в центр ночного Минска. Романтика, блин.
Подхожу.
- Слушай, дружище, очень спать хочется. Ты бы потише, если можно.
Меломан скосил на меня глаза, но петь не перестал.
- Я говорю – потише можно? На занятия завтра.
Орёт, полностью игнорируя моё присутствие. Так, надеюсь, своим соседям по комнате он тоже надоел, и бить меня вчетвером они не будут.
Перехватываю гитару за гриф и пытаюсь вырвать её у меломана.
- Э-э! Ты чего?! – возмущается певец.
- Ты на время смотрел? Сколько орать можно?
- Отдай инструмент! И не лапай её!
И всё это с надрывом, с обидой. Смотрю на «неё». Обшарпанная гитара, струны натянуты кое-как, торчат в разные стороны острыми концами. Настраивать её музыкант явно не умеет. А ещё ей кого-то били, и, кажется, я догадываюсь кого. В деревянном барабане – трещина. Заклеенная картинкой какой-то голой б… девушки. Картинка тоже уже повидала жизнь. Девушка почти стёрлась, видны только огромные округлые…. глаза.
- Спать ложись, - говорю певцу.
- Совсем первокурсники охренели, - возмущается тот. – Пацаны, вы чего молчите?
Но его соседи по комнате только натягивают на уши подушки и делают вид, что спят.
Вот так мы познакомились с Виталиком. Природа обделила нашего соседа слухом и чувством ритма, зато не обидела голосовыми связками. Пел Виталик громко. За что был неоднократно бит старшекурсниками, вызываем к коменданту общежития. Его гитару крали, выбрасывали в мусорный бак, били об стену. Но Виталик с завидным упорством доставал её, заклеивал, натягивал струны и ОРАЛ.
Спасение, как водится, пришло с неожиданной стороны. Общежитие наше располагалось в самом центре города. Поэтому во дворе неизменно дежурила машина ППС. Иногда она куда-то срывалась и, визжа тормозами, мчалась участвовать в каком-нибудь преступлении. Но чаще всего доблестные милиционеры просто стояли, подрёмывая по очереди и поглощая вёдра кофе, как какие-нибудь заправские копы из фильмов. ППСники долго старались не замечать выступлений Виталика. Они закрывали в машине окна и включали погромче музыку. Нервно курили, со злобой поглядывая на окна общежития, где на высоте третьего этажа, на подоконнике сидел медпрофовский менестрель.
Наконец один из ППСников не выдержал. То ли ходил в детстве в музыкальную школу, то ли голова у него в тот день болела. Патруль не поленился пройти через вахту, мимо испуганной бабушки Мариванны, вычислить по крикам комнату Виталика и ввалиться с грозным «Откройте, милиция!»
Милиционеры вежливо объяснили Виталику, что его песни попадают под «нарушение общественного порядка» и если он не хочет загреметь на несколько суток в другое общежитие, не такое комфортное, то лучше бы ему вести себя потише.
С тех пор Виталик, перед тем, как устраиваться на подоконнике, внимательно осматривал двор. Не стоит ли там машина ППС. А так как машина стояла очень часто, то количество концертов резко сократилось и спать мы стали спокойнее.
(с) DoktorLobanov
Свежие комментарии