-- А, ведь, Маринка не была нашей первой встречей, старый! Склерозишь по-маленьку!
* Склерозю, мать, склерозю… Конечно, вначале были Пирожки
Пирожки
Селектор ожил, как всегда, неожиданно. “Врачу А машина сто дыцытьдва”.
А подошел к окошку диспетчера, взял карточку вызова:”Сердечный приступ, невысокий риск”.
“Семисит два годочка, вечно, что-ли, жить хотят?” Во вспоминаемый период, А работал один – фельдшеров не хватало и “молодые” доктора работали без помощников. Не привыкать-знать!
Cтодвадцатьвторая машина – зеленый санитарный УАЗ – cтояла возле самых дверей подстанции, уже пофыркивая двигателем. Водитель – дородный Сан Николаич – уже сидел за рулем.
- Ну, че, поехали? Куды?
- Куды-куды, на муды! Улица стосопсстоссо-ая, дом нумер ссть, фатера ссть.
- А, знаю! И че там?
- Баушке заплохело, еще пожить хочет.
- Дык, все хотят, да не у всех получацца…
- Поможем!
В УАЗике ни один путь коротким не кажется, однако – доехали. Привычно, сумку, мешок – в руки, кардиограф – на шею, и – вперед! Благо – первый этаж. Дверь приоткрыта, но позвонить надо. А нахжал кнопку звонка…
- Входитя, дохтур, скорее!
- Вхожу!
- Что у нас плохого?
Врача встречает старенький дедок, опирающийся на спинку древнего деревянного стула. Передвигается он по квартире, толкая перед собой стул и подволакивая за стулом ноги. Тихая, аккуратная, пенсионная БЕДНОСТЬ.
- Cынок! Чей-то старая со мной не разговариват! Лежит и молчит, а щас синеть начала… Cынок! Куды я , паляризованый, без своей старухи! Сделай хуть что-нито!
- Сделаем, не волнуйся, дед!
В однокомнатной квартирке, на низкой ( сантиметров тридцать от пола) тахте лежит бабушка. Пергаментные щеки, провалившиеся губы, сморщеная, дряблая кожа – это обычно. Однако, бабушка без сознания и, что-то синенькая… “Быстренько – пульс, давление, анамнез, если успею…Успею, наверное, черт!”
- Дед! Давно она так вот?
- С утра, сынок… Она вчерась меня побаловать решила – пирожков напекла, да, видать, газу из духовки нанюхалась и заболела…А с утра уж и не встает… Сынок, мне без старухи моей тожить в гроб ложиться…
“Пирожки, пирожки… Я тоже люблю пирожки… Электроды, заземление, где тут розетка… Пишем первое, второе, третье – ага , инфарктик нарисовался… А давленьице-то, давленьице, ах ты, блин! К нулю стремиться и,ведь, достигнет!”
Все это происходило в такой вот мизансцене: А, стоя на коленях возле тахты, тыкал в кнопки кардиографа, рылся в сумке, злодействовал над бабушкиными венами ( хотя от сумки до тахты было не больше метра – это, все же, два “тындына” в одну сторону и столько же в другую, а “тындыны” – это удары коленок об пол), за его спиной торчал дед со своим стулом, повторяя, по мере возможности, все метания доктора и, при этом, не забывая причитать о пирожках, своей “паляризации”, скором своем сошествии во гроб и об прочем-разном в том же духе.
“Морфин, лидокаин, системка, черт – пузырь в шланге!, дед! Не топчись за спиной, … Где телефон? “
Еще четыре “тындына” до телефона с вытянутой правой рукой – в ней А держал бутылку с физраствором, капающим в бабушкину вену.
- Это 347-й, мне бы реанимацию!
- Диагноз, доктор.
- Инфаркт, кардиогенный шок!
- А возраст? Ага, ну, ждите – они поехали только что на тридцатилетнее отравление ”Роялем”, как освободятся – я их к вам пошлю.
“И-и-и, теперь их хер дождешься! Все, дед, шандец твоим пирожкам! Ты глянь, губы розовеют! Эй, бабуля, глазки открывай, пирожочница ты моя! Дед! Не брякал бы ты своим стулом! Будешь себя хорошо вести, еще поешь любимых пирожков, ей-Бо, ведь получается, ты посмотри!”
- Дедуля, подержите бутылочку – я на пару секунд отлучусь.
- Давай, сынок, нешто я для своей хозяйки не постaраюсь!
Сигарета, в три затяжки выкуренная в подъезде, добавила А оптимизма. “Пожалуй, бабуля выживет. Сплюнь, блин, тридцать три раза!”
Потом пришлось сменить бутыль с раствором – первая закончилась и А “воткнул” глюкозу, потом еще кое-что добавить, потом долго-долго слушать дедовы стоны, разговаривать с пришедшей в себя , бабушкой… И вот, наконец, реанимация – целых шесть рук!
- А чего сам-то не повез? Давление хорошее, бабуля розовенькая. Лентяи на линии работают, уж и до кардиоцентра сами не могут больного отволочь!
Чувствуя себя обосраным, А смотал провода, собрал сумку и пошел к выходу. Проходя мимо кухни, не удержался – заглянул. На столе, покрытом потертой, но чистой клеенкой, гордо стояла тарелка с тремя румяными пирожками. “С капустой”, - подумал А…
А чтой-то, ты, старый, только свои удачки вспоминаешь? Уж передо мной-то, душой не криви! А? Чего замолчал-то?
-- Мои воспоминания – что хочу, то и вспоминаю! Что не хочу – оно само вспомнится…
Спички
“Опять пятый! Хрущеву лень было приказать дома с лифтами строить! Хорошо хоть, помощник сегодня есть – не все ящики самому переть!”
Привычные мысли на привычные темы, но разве знаешь, куда слепой жребий диспетчера занесет на этот раз? Попробуй предположить – тот час окажешься в такой луже…
“Спички, как на зло, кончились, а экипаж весь - поборник здорового образа жизни – не курют оне, понимаешь, а доктору, теперь, хоть трением огонь добывать! Когда ж эта лестница…”
- Доктор, доктор! Сюда, сюда, к нам, мы вас встречаем-встречаем!
-- Встречать внизу надо! Что случилось?
-- Ой! Доктор, он еще минуту назад дышал! Быстрее, пожалуйста! Сделайте ему укол, хоть в сердце!
А прошел в комнату с занавешенными окнами и тусклой лампочкой под потолком. Здесь толпилось человек пять, а поскольку все они жались подальше от боковой стены, возле которой стоял диван, создавалось ощущение некоторой тесноты. На диване, лицом вверх, лежало тело немолодого мужчины. Дыхательных движений заметно не было…А кинулся проверять пульс на магистральных сосудах – кожа мужчины была значительнее холоднее его собственной, пульсации, естественно, не было и в помине, тоны сердца не выслушивались.
“Минуту назад, как же! Остыл уж мужик-то! Ох ты, блин, как же им сказать-то! Ведь думают – действительно дышал, не понимают, ведь!”
В это время, фельдшер быстро и четко ( у нее опыт в подобных делах уже был) выспросила и записала паспортные данные покойника и стала тихонечко продвигаться поближе к двери.
- Доктор, я не нужна больше?
-- Нет, Лена, спасибо.
-- Доктор! Как это - сестра не нужна?! А уколы, доктор?! Сделайте же хоть какой-нибудь!
-- Извините, к сожалению, уже поздно…
-- Как – поздно,? Да ведь он только что, буквально только что, дышал!
-- К сожалению, Вы ошибаетесь, молодой человек. Посмотрите пожалуйста – кожа холодная, пульса, давления – нет, дыхания – тоже нет…
Проговаривая это, А проверил сухожильные и роговичные рефлексы, демонстрируя их отсутствие и настырному родственнику.
- Доктор, а может еще как-нибудь проверим? Вдруг вы ошибаетесь?
-- Ладно, давай! А, спички кончились, у вас есть?
-- Есть, доктор! Щас!
Метнувшись на кухню, мужичок протянул А. здоровенную коробку хозяйственных спичек “Хозяюшка”. А, с дрожью в руках, приступил к последнему опыту: чиркнув спичкой, плотно прижал разгорающуюся головку к коже трупа.
Вот видите…
“Теперь – быстренько на воздух, быстренько! Господи, ведь вправду – помер… А , может, кома какая-нибудь сверхглубокая? Да какая, на хер, кома? Совсем, что ли, обалдел?! Они – понятно: люди от медицины далекие, родственники покойному, ПОКОЙНОМУ! – понял? А ты-то…”
Они были уже на втором этаже, когда наверху громко хлопнула дверь, раздался торопливый топот и знакомый голос прокричал: “Доктор, обождите!”
Cердце у А. рухнуло в пятки:”Живой…” Их догонял давешний мужичок, протягивая ту самую коробку спичек: “ Возьмите, доктор, пригодится!”
(с)А.В.Афиногеев.
Свежие комментарии