Глава двадцать восьмая.
Черная Зима длилась так долго, что некоторые считали рассказы о прежнем, теплом мире сказками. Я до сих пор помнил холод. Бесконечный, иногда, на короткое время разбавляемый ватрами, но холод всегда возвращался. Совсем уж древние старики, те кто доживал до сорока, рассказывали про прежний мир, подожженный служителями Моска и Уда.
На нашем хуторе был один совсем уж старый дед, хромой и обожжённый, он бывало соберет детей и рассказывает сказки про изобилие прошлого. Иногда совсем уж завирался, мол, в старину даже еду выбрасывали, а жили дольше полусотни лет. Его давно бы съели, но он умел чинить насосы для чистой воды. Так что сотники берегли его. Юрась Хромой сумел подлизаться к старику и выведать секреты. Дед так верещал пока его к столу тащили. Мы смеялись. А на вкус он жестковат был. Правда Юрась насос так и не починил, мы его тоже съели, а потом пришлось растапливать черный снег и весь хутор умер от радиации.
И как же нам повезло тут. Воистину добры боги к нам. Тут всегда было тепло. Вода чистая и никакой радиации. Правда тут еще были одни люди. Мы их сначала за людыноподобных приняли, но уж очень они резвые были в мордобитии. Чернокожие, они слыхом не слыхивали про Бадеру и Шуху, но Голота сумел им проповедать истину, стали нашими. Вот так начался город свидаамов. Величественный Лов, по-настоящему святое место.
На Земле грибы были ядовитыми, тот кто их употреблял, в лучшем случае умирали от боли в животе и зеленого поноса. А иногда кожа покрывалась нарывами и завывания раздавались с неделю. Здесь же грибы можно было кушать, да еще сладкие побеги папоротников, слизней, мясных червей и даже рыбу. Иногда к озеру выходили прохожие. Если группа была большая, то мы пропускали их, только отгоняли от острова стрелами. Одиночек или парочки ловили и отправляли в стадо. Как этих двух девок.
Голота был умным еще на Земле. Он даже считать умел и вычитать. Он нам рассказал, что остров это потухший вулкан. Одно из жерл, с отвесными стенами, мы приспособили для загона. Вот там мы и держали стадо.
Нам даже не надо было спускаться туда. Каждый день мы сбрасывали грибы чтобы кормить «свинок». А воины с зазубренными гарпунами поджидали с краю. Выбранную еду они протыкали зазубренными острогами и за веревки подтягивали к краю.
На разделку приходили как на развлечение, брали детей и женщин. Бывало даже бились об заклад, когда «свинка» громче орать будет: загарпуненная или при разделке. Срезав мясо, остаток сбрасывали обратно. В зависимости от того, как часто людынопобное ело, мясо нарастало от месяца до трех.
Иногда они пытались бунтовать, голодать или кидать в нас камни. Тогда собирались все воины, по веревкам спускались вниз и срезали мясо со всех. Излишек пропадал, город сидел на грибном пайке, а вой из загона стоял такой, что спать было трудно. Но стадо надо было дрессировать. Так что жители терпели неудобства.
Когда новеньких сбрасывали в загон, они иногда падали целыми, высота стен не превышала четырех человеческих ростов. Но эти две бабы начали драться, а когда их связали еще и кусаться. Так что их сбросили так, чтобы поломать кости. Мы смотрели как они корчатся на обгаженном полу пещеры, а остальные жмутся к стенам, молясь своим поганым Моске и Уду, чтобы не быть на очереди к обрезке.
- Теперь ты не такая гордая? – крикнул я Рите, вспоминая ее снисходительную улыбочку.
- Спустись и проверь, урод! – ругаясь, она поднялась на ноги, видимо она ничего не сломала при падении, только ушиблась.
- Посмотрим как ты завоешь при обрезке. – ответил я.
Мне было неприятно, сам не знаю почему, но я ожидал мольбы и слез, а не холодной ярости. Тогда я впервые подумал, что с ними будет беда. Демон Моск шептал на ухо, что это страх и у меня не получалось отогнать эти мысли.
При помощи Пенелопы Рита распутала веревки и торжествующе выхватила из-за пояса красную ленточку.
- Сволочи! – закричала она – Если сейчас же нас отпустите, мы просто уйдем. Если нет…
- Колдовать удумала? – завопил Голота, подскакивая в праведном гневе – А ну хлопцы!
В нее полетели камни и гарпуны. Подать ее, конечно, хотели к ужину, но мясо-то можно содрать и сейчас. Рита как вода перетекала с места на место, даже опытные гарпунщики не могли в нее попасть. Я закричал от ярости и схватил тонкое копье рядом с собой. И почти попал. Копье прошило ее одежду, я торопливо захлестнул край веревки вокруг запястья и приготовился тащить.
Вот только она не стала извиваться и брыкаться как обычная «свинка». Рита сделала два шага вперед, схватила веревку и что было сил дернула на себя. Пенелопа поняла замысел подруги и помогла. Я кубарем покатился вниз и потерял сознание, ударившись головой.
Очнулся я от дикой боли в животе. Перед глазами маячил окровавленный череп. Иногда воины шутили и срывали с особо наглых людыноподобных лица. Один такой, подполз ко мне и вцепился в живот, выкручивая шкуру, он пытался оторвать от меня кусок. Я отшвырнул его, благо мяса на нем было чуть-чуть и весил он как ребенок. Затем я огляделся. Прямо сейчас в загоне должно было быть с полсотни воинов и наводить порядок в стаде.
Вместо этого вокруг толпились людыноподобные, а в центре стояли Рита, Пенелопа и огромный ехиатойец, невесть как попавший сюда. Красный гигант поднял руки, как будто что-то удерживая. Голоса соплеменников раздавались издалека. Сначала я подумал, что это последствия удара головой. С трудом, голова кружилась, я посмотрел вверх. Каким-то неведомым колдовством демон создал невидимый щит над котловиной. Свидаамы кидали копья и камни, но они отскакивали от неведомого препятствия. Голота в ярости, как и положено вождю, спрыгнул вниз. Невидимая преграда остановила и его.
- Гаврилыч, - спросила Рита – сколько ты сможешь держать барьер?
- Не долго, - напряженным голосом ответил демон – максимум час.
На меня, пока что не обращали особого внимания, но за час. Мне совсем не хотелось провести час в загоне. Страх разогнал боль и туман в голове. Надо куда-то спрятаться, но куда? Воины следили за тем, чтобы в загоне не было укрытий или камней. Конечно, «свинки» выковыривали новые из стен, но у них уходили на это дни. Слава Бадере и Шухе, у меня остался нож. Не слишком мощная защита, но уж час продержусь. Пока что стадо лишь посматривало на меня мрачными взглядами, сосредоточившись на троице.
- Демон, - Пенелопа оправилась от ужаса пленения и снова стала чуть надменной красавицей – алканост зарастила вход в храм. Ты можешь сделать наоборот и проделать дыру в стенах пещеры?
- Можно, только мне придется уменьшить щит и у нас будет всего лишь пять минут.
Даже маленькое отвлечение на раздумья, опустило щит на два локтя. Голота решил, что щит опускается под его весом и позвал всех. Воины сразу прыгнули на невидимую преграду. А женщины побежали звать всех остальных.
Как на «емане», над загоном собралось все племя. Женщины принесли даже детей. Голота выкрикивал молитвы и подскакивал. Племя повторяло. Мне самому захотелось им последовать. Ведь в этом было наше единение. Целостность нас с нашими богами.
Не сразу, но у племени получилось скакать в едином порыве, в один прыжок, могучий и мощный. Когда сильные верой ноги одновременно опускались на колдовскую преграду, она проседала на ладонь. Демон начал выкрикивать какие-то заклятия и каменная стена слева начала прогибаться, как тесто под давлением пальца. Стадо, те из них, кто был способен двигаться, ринулись к надежде на выход.
- Куда! – заорала Рита – Раненых с собой берем! Не оставляем никого!
Пришло и мое время стать хероем, понял я и принялся кричать, показывая пальцем:
- Голота! Голота! Они убегают!
Или сотник меня услышал, или Бадера и Шуха направили его взор, но он увидел, торопливо подбирающих освежёванных и бегущих к проходу. Вопль ярости раздался из сотен благочестивых ртов. Я попытался преградить дорогу двум «свиньям» волокущим третьего, голого почти до костей. Кровь оставалась на грязной земле, а сохранившееся лицо перекосило от боли, но при этом, он пытался подгребать костями ног, чтобы облегчить ношу.
В другое время, меня бы били или калечили, но сейчас я был просто препятствием к свободе и меня смели. Откуда в этих задохликах только и сила взялась? Одного я успел пырнуть ножом под ребра. Раздраженно он просто обломил рукоять и швырнул в меня.
Все поголовье, сорок шесть штук, собралось у растущей вглубь пещеры. Давки не было. Не было и криков. Некоторые молчали, некоторые что-то шептали, наверное молитвы Моску и Уде. До последнего момента я не верил, что их нечестивые демоны сильнее праведных богов.
И все же пещера открылась насквозь. Она выводила на отвесный обрыв, но стадо не задумываясь прыгало в воду. Те у кого не было сил плыть, тонули и медленно пробирались по дну. После нескольких лет обрезки, нахлебаться воды им было в радость.
Колдовской барьер просел почти до уровня пола с противоположной от пещеры стороны. Рита и Пенелопа зашли в пещеру и поджидали демона.
- Что с этим делать? – спросил красный гигант, мотнув головой в мою сторону.
- Да ну его нафиг! – ответила Пенелопа – Бежим отсюда!
Неведомая сила швырнула меня за барьер, а троица забежала в пещеру. Племя посыпалось с небес на землю. Пока воины вскочили на ноги, пещера заросла, вновь став однородным камнем. Все кричали и ругались. Потому что закончилась сытая жизнь. Наше стадо сбежало. Но мы еще не понимали какое проклятие наложила на нас Рита.
К вечеру начали шептаться женщины и голосить младенцы. Мужчины ходили хмурые и молчаливые. Все веревки остались наверху, а все праведные остались внизу.
Через два дня, Голота объявил свое решение. Всем строиться в ряды и прислоняться к стене. Следующие должны были залезть им на плечи и еще. Пока кому-то не удастся выбраться и скинуть веревку.
- А кто на самый верх полезет? – спросила Авда, вредная тетка-повитуха – Уж не ты ли, Голота?
- Так кто еще? – удивился сотник, еще не понимая, что власть ускользнула из его пальцев.
- Сам будешь на верху жировать, а нас тут «свинками» оставишь? – раньше бы Авду за такие речи высекли на «емане», а то и в стадо отправили, но три дня голода сделали свое дело – Люди, да вы посмотрите какой у него нос! А не тайный ли он жрец Уда? Ведь это он нас сюда завел.
Мнения разделились. А в мою душу закрался липкий страх. Я пока не мог полностью его понять, но что-то жуткое надвигалось на племя свидаамов. Голоту съели той же ночью, визжащий скелет забросали навозом, чтобы спать не мешал.
Авда захотела стать главным сотником, но и она стала обедом. Потом Балоха сказал, что идея Голоты хороша, вот только доверить стать во главе пирамиды можно только чистым от скверны Уда и Моска.
Пухыч спросил, не себя ли с такими хрящеватыми ушами, он считает чистым? Хысь заорал, что призывает всех праведников в восточный угол загона, а потом…
А потом ад, стал адом. Несмотря на тепло, жутким местом бесконечных мучений. И если из Черной Зимы можно было сбежать умерев, то из этой тюрьмы не выбраться никак. Бабка кошмаров, родная сестра Уда и Моска, Рита, прокляла наш народ на вечные страдания. И можно было бы продолжать думать об этом, но я слышу шорохи рядом с собой, а без левой руки отбиться будет трудно.
Свежие комментарии