В деревне Митяй Кузовлёв слыл раздолбаем отъявленным. Вообще-то, раздолбай в деревне – явление обычное. Но отъявленных не так много. Ежели где-то кто-то кому-то подвесил фонарь под глаз, угнал трактор, или изловил на удочку соседскую курицу, или до смерти напугал добрейшую фельдшерицу тётю Евфросинью, то без участия Митяя в этих деревенских шкодствах точно не обходилось. Добавьте сюда рост 183 см и вес под 90 кило, копну вечно взлохмаченных пшеничных волос, нос картошкой, голубые глаза и картина будет полной.
Служил Митяй в спецназе внутренних войск, краповый берет считал главной святыней в своей жизни. Медаль «За отвагу» и орден «За службу Отечеству» плюс две нашивки за ранения дополняли портрет заслуженного дембеля Российской Федерации. Возвращения Митяя деревенские ждали и побаивались, ибо помнили, с каким грохотом и шумом тот уходил служить. Но Дмитрий Фёдорович Кузовлёв вернулся тихо, за пару дней отоспался, переколол кучу дров, залатал покосившиеся заборы. Потом несколько раз наведался в школу и подолгу беседовал о чём-то со своими старыми учителями. Митяева мать только охала, рассказывая соседкам, как остепенился сын. И жаловалась, что перестал улыбаться.
Работать Дмитрий пошёл в знаменитый подмосковный агрохолдинг. Его покойного отца там знали как тракториста-виртуоза, потому и сына приняли без проволочек. Заработки были неплохими, а если учесть, что устройство дизелей Митяй не просто знал, а перенял отцовский талант в понимании души железной машины, что положительно сказалось на сумме, стоящей в денежной ведомости напротив фамилии Кузовлёв, то скоро деревенские девушки на выданье, да и молодые разведёнки, стали поглядывать вслед Митяю, как завидному жениху.
Как-то по весне глубокой ночью Митяя разбудили пьяные крики из соседского дома. Дом этот несколько лет стоял заколоченный, а огород весь зарос крапивой. Но пока Дмитрий служил Отечеству, в доме кто-то поселился. Соседей не было видно, лишь поздно вечером в окнах загорался свет. На вопрос Дмитрия о соседях мать ответила, что приехали жить вроде бы родственники покойной хозяйки дома - бабы Тани.
Митяй прислушался, гудёж в доме набирал силу. Какие-то блатные песенки, мат-перемат. Митяй уже решил урезонить разгулявшихся соседушек, но шум утих, и Дмитрий оправился досыпать. Но не успел он задремать, как услышал женские крики, полные ужаса. Крики доносились от соседей. Дверь дома распахнулась и на крыльцо, освещаемое тусклой лампочкой, выскочила босая девушка в полуразорванной сорочке. За ней вывалились два пьяных парня, изрыгающие дикую матерщину. И с ходу попали под тренированные пудовые кулаки, вмиг перемахнувшего через забор в соседский двор, сержанта запаса Кузовлёва.
В несколько секунд вырубив нехороших парней, Митяй бросился догонять девушку, которая, не помня себя от страха, бежала по улице босыми ногами по мокрому весеннему снегу. Дрожащую от пережитого ужаса и весеннего морозца девушку Дмитрий занёс домой на руках.
- Мам, помоги-ка, - разбудил он матушку.
Часа через полтора, умытая, переодетая, напоенная чаем с малиной и закутанная в шерстяное одеяло Оля рассказывала свою непростую простую историю. Иногда её колотила дрожь, на глаза наворачивались слёзы.
…Они жили в ведомственном общежитии в одном из городов дальнего Подмосковья. Отец был майором пожарной службы и погиб на пожаре, от горя у матери приключился скоротечный рак и она полгода назад умерла у Ольги на руках. Старший брат, отличавшийся не лучшим нравом, попался на грабеже прохожих и сел на три года. Всё это время Оля жила одна на скромную пенсию отца и студенческую стипендию. Училась она в престижном столичном техническом ВУЗе, куда умудрилась поступить без взяток и взяток в рассрочку, типа подготовительных курсов. Жила очень скромно, можно сказать впроголодь, но училась неплохо и ей даже прочили в будущем аспирантуру.
Через три года вернулся брат и пошли пьянки, гулянки, вымогательство денег. Терпеть издевательства брата стало невмоготу и Оля перебралась в деревню, в дом покойной бабушки, уезжала рано в Москву, возвращалась поздно. Всё было неплохо, пока вчера не заявился брат с двумя приятелями по зоне.
Решение Митяй принял быстро. С утра навестил ночных дебоширов и в популярных выражениях пояснил, что ездить сюда им больше не надо. А для убедительности поотбирал у троицы ножи, которые просто переломил руками, как спички, и выкинул в мусор, чем привёл владельцев финок в священный трепет. Забрал у брата ключи от дома и лично сопроводил незваных гостей до московского автобуса, наказав забыть в деревню дорогу.
Теперь Митяй изредка заходил к Ольге, они болтали о разных разностях, рассказывали друг другу какие-то истории и наслаждались общением друг с другом. По субботам Митяй колол Ольге дрова для баньки, чинил старенький газовый котел и делал иную мужскую работу. Иногда дарил букетик полевых цветов. И улыбался. Светлая улыбка теперь почти не сходила с его лица, волосы задорно топорщились на голове, а голубые глаза брызгали искорками нечаянной радости. В редкие выходные они выбирались в Москву, и Митяй впервые побывал не только в Третьяковке, которая потрясла его великолепием мастерства русских художников, но и в Большом театре, где он терпеливо ждал, когда же, наконец, закончится эта муторная опера.
По деревне поползли слухи. Мать не раз кривила губы и намекала Митяю, что не видит в этой голодранке хорошей партии для единственного сына. Мол, мала ростом, ни кожи, ни рожи, приданого ноль, кроме дома-развалюхи. Ростом Оля действительно не вышла, аккурат, под Митяево плечо. Смотрелись они рядом действительно нескладно, но ни Митяя, ни Ольгу это нисколько не смущало. Они были просто интересны друг другу.
Митяй не раз объяснял матери, что Оля очень хороший и добрый человек, умелая хозяйка, да он вообще ничего ещё не думает, но та только ругалась на сына и требовала одуматься, мол, вон на него дочка замдиректора агрохолдинга заглядывается, а он, такой-сякой, с голытьбой связался. Так прошёл год.
Как-то Оля забежала к Митяевой матери за какой-то надобностью и натолкнулась на «разговор по душам», носивший, скажем так, для Ольги, характер оскорбительный. Последние материны слова типа, «чтоб ты близко не подходила к сыну, голь перекатная», услышал сам вернувшийся с работы Митяй. И тут же, при матери, заявил Ольге, что сейчас они едут подавать заявление, и что он даже не спрашивает её согласия быть его женой. Потому что хватит ей одной по свету горе мыкать, пропадёт девчонка с таким братцем. И что лучшей спутницы жизни он для себя не видит. Он так решил и никакие возражения не принимаются. Мать только за сердце схватилась и на лавку осела.
Поначалу молодые жить стали в Митяевом доме, да только Дмитрий скоро начал замечать, что молодая жена ходит смурная. И устроил матери серьёзный разговор.
- Мама! Ты зачем Ольгу со свету сживаешь? По всей деревне сплетни про неё распускаешь? Не стыдно про жену сына глупости говорить? Или Бога не боишься, напраслину на мою жену возводишь? Ну, коли не понимаешь, дело твоё, живи без нас, как знаешь, а я Ольгу тебе на съедение не отдам.
И Митяй перевёз жену в общежитие агрохолдинга, где они и прожили почти два года, пока сам он строил новый просторный дом на месте старенького дома Олиной бабушки. Там Ольгу и заприметил главный инженер одного из подразделений агрохолдинга и предложил работу на полставки, пока доучиваешься, мол, и практику пройдешь, и диплом напишешь.
Новоселье совпало с вручением Ольге Александровне Кузовлёвой диплома, да не простого, а красного цвета. На защите одним из оппонентов выступал сам главный инженер, добившийся, чтобы Ольга Александровна выполнила дипломную работу по автоматизации производства под заказ агрохолдинга.
С той поры минуло восемь лет. За эти годы Митяй, да уже и не Митяй, по категорическому настоянию жены закончил Московский автомобильно-дорожный государственный технический университет и занимает ныне серьёзную ответственную должность. Дмитрия Фёдоровича подчинённые побаиваются, ну может так оно и надо. Оля выросла в большого специалиста, так что к ней частенько приезжают за обменом опытом коллеги из других регионов. У Кузовлёвых двое сыновей, Мишка и Александр. Митяева мама ревностно исполняет обязанности бабушки и мечтает о внучке. Про разногласия с невесткой и думать забыла. Теперь, вон, не нарадуется на ненаглядную Оленьку.
А Митяй стал ещё и художником. Первое потрясение от посещения Третьяковки не прошло бесследно. Больше всего он любит класть на холст виды родной деревни, а его карандашные наброски портретов жены высоко оценил, по случаю, один из мэтров отечественной живописи.
Вот такая простая история. Только простая ли? Но, об этом, дорогой читатель, ты, уж, поразмысли сам.
источник http://www.dd.fonddaridobro.ru/index.php/glavnaya/rasskazy/i...
Свежие комментарии