Вика проснулась рано, и уже с утра настроение было испорчено. Бабушка Прасковья слышит плохо, а потому своими чугунками и кастрюлями гремит на весь дом, поспать в воскресенье не дает. Опять готовит, да разливает кашу-малашу для хрюшки по чугунам, грохочет на кухне, да еще таким громким шепотом приговаривает, что уж лучше бы вслух свои пословицы-поговорки сказала: « Кушай, кушай, бабку слушай!», « Вот тебе, свинка, вкусная начинка!», « Кто рано встает, то свиньям дает!»
Прасковья Вике приходилась уже пра-пра-прабабушкой. Подумать только – бабуле уже 101 год!
Вообще-то, сто один – это по документам, которые ей «на глаз» выписали когда-то. Согласно этому «пашторпу» она родила сына чуть ли не в шестнадцать, а, на самом деле, Паша замуж вышла поздно, в девках засиделась, да и Мишенька появился так поздно, что надежды уже никакой не было- возраст «сурьезный был ужо».
Кормить поросенка, куриц с петухом, да собаку стало любимым делом Прасковьи. Ах, да… еще она обожает взять у внучки своей, Викиной бабушки, мелочи, да сходить в магазин за булкой хлеба. Нужды в этом, конечно же, нет, но попробуй только заикнуться о том, что в магазин идти не за чем! Обидится старушка, последнего удовольствия нельзя лишать человека. Ей нравится тусоваться, не может она без дела сидеть и пяти минут. Пройдется по улице, с каждым «поздоровкается», каждому расскажет, что «делов полон рот», кабана кормить нужно, огород прополоть, курочку ощипать…. Ох, ну как бы без нее семья обходилась-то?
Сколько раз родители порывались кабана заколоть, да покончить с этим фермерством. Не в деревне живут, выгоды никакой, а возни сколько: и кормить, и загон чистить…. А Прасковья такое решение приняла в штыки, всю ночь плакала: « Вы смерти моей хотите! Как я без работы? Умру сразу же….» Вот и решили- выгодно- не выгодно, для бабули придется скотину держать….
Сидит до поздней ночи, хоккей смотрит, кричит спящим уже внукам-правнукам: «Наши забили!» Викина бабушка рассказывала, как была удивлена появлению в ее жизни телевизора Прасковья. Привезли в дом коробку, распечатали, настроили, подключили. Уселись всей семьей дивиться такому счастью. Показывают какой-то киноочерк о колхозе. Вдруг Прасковья вскакивает, да бегом за телевизор, обходит кругом его. « Ба, ты чего?»- спрашивают. « Да, хотела посмотреть, куды доярки бидон-то поташшыли!» Ржали, по полу катались от смеха….
Баба Паша никогда не рассказывала о своей жизни. Знали от других, кому когда-то какая-то доля информации перепала, что бабка из «бывших», потому, прожив всю сознательную жизнь при советской власти, рот держала на замке. Кому рассказать, как на поклон к царю ездила, как иконку из сусального золота из рук государя получала, как заправляла огромным хозяйством, «кулачкой» была сильной, как сына на штыках новорожденного держали, вымогая последние зернышки при раскулачивании, как потом получила повестку о пропавшем без вести единственном сыне Михаиле…. Кому рассказывать?
Сама уж ничего не помнит, выключила память свою. Горевала только о том, что после раскулачивания вся деревня рассыпалась, спилась, вымерла. Работники у нее были, да и в немалом количестве. А она была целыми днями практически заведующей детским садиком- детей всех несли к ней, их кормила, за ними присматривала. Никто не голодал, Прасковью уважали. И какая ж она барыня? Сама вкалывала с утра до ночи- хозяйство большое само по себе существовать не могло.
А власть она по старой привычке боится и уважает, как всем кажется. Пленумы ЦК, да съезды компартии смотрит в упор, не отрываясь от экрана телевизора. Как же! «Брезгин» вступает! А Брежнев уже хуже нее слова произносит.
Вика любит тайком достать из бабкиного фартука ключик от кованного старинного синего сундука, да порыться в нем аккуратно – одежда в красивой кружевной накидушке, приготовленная «на смерть» ( уж лет сорок назад приготовила, размерчики теперь не совпадут- совсем усохла Прасковья); иконка знаменитая, зацелованная беззубым ртом бабушки; кисет «запасной», расшитый бусиками…. Интересно, и даже пахнет как-то по-старинному!
Баба Паша всегда ходит в фартуке, к пояску привязан кисет с табаком, нюхает постоянно, а потом с удовольствием чихает и чихает. Никто так смачно не чихал, Вика со смехом наблюдает за бабушкой-«наркоманкой»! Вот вам и вред никотина - может в этом кисете и заключается секрет ее долголетия?
Вика обожала играть в «дурака» в паре с бабкой. Та так блефовала! Жуть! То после игры из-под фартука пару карт достанет, то внаглую бьет рядовой «шестеркой» туза козырного с таким видом, что все, как загипнотизированные, не замечают!
« Ладно…пусть гремит своими кастрюлями…без бабки так скучно было бы…»
Бабушка, наконец, потащила чугун с кашей на выход. Поставила, кряхтя, у порога, открыла дверь, взяла посудину опять в руки, стала спускаться по ступенькам, причитая: « Ух, и чижолый… щас, щас, иду, Васька, иду…»
Васька что-то молчит. Обычно, как только просыпается Прасковья, как только выходит на крыльцо за пустым чугунком, Васька, как собака, голос подает: « Хру, хру… жрать давайте, Прасковья Матвеевна!» Видно, вчера веселое застолье всем не давало уснуть, потому что и Пират, рыжий жирный петух, сегодня рассвет своим «ку-ка-ре-ку» не приветствовал….
Ясное дело, все сегодня заспались. Вчера разошлись часа в два ночи- из Москвы приехал брат деда, с которым они не виделись лет семь. А Вика и вовсе с дядей Сашей знакома не была. Получила кучу одежды в подарок, полночи мерила перед зеркалом, соображая, чем завтра в первую очередь щегольнуть перед подружками. Старшие легли, наверняка, еще позже – Вика уже засыпала, когда те так хохотали в саду, что хотелось выйти, посмотреть, над чем же так можно смеяться. Но Вика решила, что утром будет еще смешнее, и уснула со счастливой улыбкой, заткнув подушками уши, чтобы не слышать этот веселый гогот и разговоры.
«Подремлю еще часок».- решила девчонка, и в это же мгновение вскочила с кровати так же резко, как вдруг включенный фонтан резко вырывается струею из крана. Бабушкин крик буквально выкинул взрывной волной Вику на порог дома! Первое, что пришло на ум – пожар! Второе- бабушка свалилась с чугуном с высоченного крыльца и убилась!
Сначала Вика вообще ничего не поняла – Прасковья бегала по участку и кричала, как полоумная, сорвав платок с головы, ругаясь так громко, что собственным криком глушила сама себя: «Люди! Помогите! Господи! Братья! Убью! Собаки! Свиньи! Ой! Ой!...»
Вика в трусиках и коротенькой маеечке прямо босиком кинулась ловить Прасковью: « Ба, ты чего? Что случилось? Ты чего…кричишь….» И замолкла, споткнувшись о какую-то корягу….
И тут уже Вике самой захотелось закричать!
«Ой, что это?» - уже обращаясь с Бабушке, прошептала девчушка.
Прасковья, щупая то левый, то правый бок, как будто разыскивая, куда убежало сердце, уселась прямо на грядку. Вернее, на то, что еще вчера было ухоженной грядкой с помидорами….
Картина во дворе открылась чуднАя до безобразия! Совершенно очевидно, что за ночь сад и огород перепахали тракторами: практически выкорчеванные деревья с оголенными корнями, никаких следов грядок, кустов, цветочных клумб, все перекопано, взрыхлено какими-то кротами-мутантами!
«Идивоты! Идивоты! Так я и знала, что добром дело не кончится….» - причитала Прасковья, опираясь на Вику и вставая с земли.- « Пошли внучка, помоги чугун донесть до этой скотины!»
Васька, приподняв харю и приоткрыв один глаз, будто ехидно подмигнув, поприветсвовал нас у входа в сарай. Даже не встал, лень было…. Лежит, как свинья, поперек открытых настежь ворот в загон и завтракать, явно, не собирается! Вика с бабулей стали на него улюлюкать, поднимать, но он, оказывается, как не хотел, так и не мог встать- у него была сломана задняя нога. Прасковья плакала, утирала слезы, причитая: «Васенька, Васенька, щас я этих идивотов разбужу, за врачом поедут…терпи, терпи… встань, покушай…»
Куры в то утро нанесли яиц на год вперед! Пират, видно, выполнил супружеский долг на «отлично» в эту ночь! Тоже уставший и вялый, чуть не свалился с насеста, когда Прасковья с Викусей в курятник зашли. « А я ишо думала, чаво это куры, как дурные орут так, что аж я, глухая, слышу… . А Ваську не слыхала, а то б встала, разобралась….»
Компания внуков-правнуков выгнала бабушку спать рано. Надоела она им за столом- все хватала за руки: « Хватит ужо! Спать идите! Все пьете да пьете! Сколько можно! Соседи все уж спять, а вы тут гогочите! Завтра ишо день будет!»
- Ба, да мы ж не пьем, так… детство вспоминаем… водка ж только что распечатана… мы по чуть-чуть. Ты ж тоже с нами выпиваешь, так чего тут ругаешься?
- Ах, вы бесстыдники! Я выпиваю?! Не соромно-то бабку в пьяницы записывать? Я ж тока стопочку и выпила, да селедки кусочек попробовала…»
Прасковья пошла уж чайник ставить, чтоб поскорее застолье завершить, а братья-шутники взяли да вылили водку (две бутылки) в большой графин, чтоб бабку количеством предполагаемого к распитию горячительного окончательно убить.
Прасковья же в отместку тоже пошутила, зачерпнула из рядом стоящей бочки ковш дождевой воды, да в графин добавила!
Мужики, конечно, рты разинули и смех как-то совсем пропал…. Но потом, решив, что счет 1:1, а «бабка наша – та еще вредительница», продолжили свои разговоры, опять вспоминали детство и всякие «подвиги». Прасковья со спокойным сердцем отправилась спать- утром вставать рано, скотину кормить….
А эти «идивоты» решили, что пропасть добру не дадут ни за что! Размочили, хоть уже и в 20-тиградусной, но все же водке пару булок хлеба, да пошли проводить эксперименты над животиной! Интересно, мол, как будет себя вести пьяная свинья. Тоже, как человек, по-свински, или поинтеллигентней? Ну, заодно, и курочкам довесок к ужину сделали.
Васька уже через полчаса выбил ворота и прискакал к столу под яблоней, курам вырваться из сарая не удавалось….
Все попытки поймать пьяного кабана и загнать на место закончились полным провалом, заперли покрепче ворота, быстренько внесли все с накрытого стола в дом, а там уже совсем на ситуацию плюнули- похрюкает, побегает, да и успокоится….
Ага! Размечтались!
***
На следующее лето Вика как-то таким же ранним воскресным утром проснулась точно так же резко от бабушкиного крика. Теперь она уже точно знала- бабуля-таки упала с крыльца. Она несла не чугун для поросенка (Ваську тогда пришлось заколоть, свиньям гипс не накладывают…), а всего лишь зерно курочкам, но как-то неловко ступив, упала, да сломала в бедре ногу….
Какое лечение, когда тебе за сто? Все… это было начало конца…
Еще через год бабушки не стало….
(Думаю, она бы не обиделась за то, что я ее фамилией теперь пользуюсь.)
© Copyright: Наталья Шух
Свежие комментарии