Зима в этом году в Петербурге выдалась волшебная!
Мягкие пушистые хлопья снега бесшумно ложились на крыши старинного и современного зодчества, покрывали сединой бесчисленные уличные памятники, парки и мосты, прятали следы бесконечных железных экипажей и мимолетных прохожих, лица которых выражали всего лишь одну единую эмоцию-ощущение праздника. И без того шедевральный город сейчас был похож на бесценную картину неизвестного гения, сумевшего одной лишь снежной краской подчеркнуть все достоинства этого рукотворного произведения искусства.
А ночью… Если бы вы только знали, каким город был ночью?!
Миллионы разноцветных гирлянд, украшающих дома, улицы и мостовые, нарядные новогодние елки, сверкающие вывески и витрины магазинов, сочетаясь с ярким лунным светом, создавали иллюзию сказки, волшебного мира, уместившегося внутри хрустальной новогодней игрушки. Город был в предвкушении!
На часах протикало ровно шесть. Нина, как обычно, с механичностью офисного работника, выключила компьютер, привела в порядок свое рабочее место, накинула пальто, постно пожелала коллегам счастливого Нового года, попрощалась с уборщицей тетей Олей, с охранником Николаем Степановичем и, с привычным душевным облегчением, выбежала на улицу.
До дома она всегда шла пешком, не торопясь и без особого энтузиазма. Совершая изо дня в день один и тот же протоптанный маршрут, она, как старая заезженная пластинка, переводила потухший взгляд от одной слепящей витрины к другой, прищуривая, уставшие за целый день, глаза.
А глаза-то у Нины были красивые… большие, цвета крепкого черного чая. И сама она напоминала хрупкую миниатюрную куколку с густыми до плеч черными волосами. Только вот очень замкнутую и неприветливую.
Прохожие никогда не останавливали ее вопросом «Как пройти?», а молодые люди не улыбались. Им даже не нужно было делать вид, что они ее не замечают — они, и вправду, не обращали никакого внимания на эту серую мышку. Да и коллеги вспоминали девушку лишь по неотложным рабочим моментам.
Подходя к дому, она по привычке смотрела на пятый этаж, находила там окна своей квартиры и, разглядев свет на кухне, недовольно заходила в подъезд.
Квартира отдавала какой-то советчиной: топорно обставленная, местами захламленная… Это жилище и квартирой-то назвать было трудно… двухкомнатная коммуналка, в которой, кроме одиночества и разлада, жили две неприкаянные души, которые за долгие годы совсем разучились говорить и подавать друг другу хоть какие-то признаки жизни. Этими душами были Нина и ее стареющий отец.
Девушка, как обычно, молча раздевалась, мыла руки, заходила на кухню, не обращая никакого внимания на пьющего мужчину за столом, доставала из холодильника ужин и , не проронив ни единого слова, запиралась в своей комнате до следующего утра.
И так каждый день.
Стоило Нине провернуть дверной замок изнутри, как она оказывалась в своем замкнутом мирке: включала телевизор, без особого аппетита опустошала тарелку, молча смотрелась в старое бабушкино зеркало на стене и, слезливо уткнувшись лицом в подушку, погружалась в свое короткое счастливое детство, винила отца-алкоголика за свое безликое настоящее и ненавидела весь мир за свое одиночество.
Детство маленькой девочки, и вправду, было безоблачным и счастливым.
Она была единственным ребенком в семье, и, безмерно любящие ее, родители не чаяли души в своем драгоценном чаде.
Веселые праздники, красивые игрушки, забавные семейные игры и , разумеется, добрые сказки перед сном, которые всегда так любил читать малышке ее самый лучший папа на свете. И таким Сергей Алексеевич был всегда… до того момента, как семилетняя Нина не потеряла свою маму. С горя, отец, не находя себе места, начал пить, забывать про свою ненаглядную дочурку, и с ведущего инженера завода скатился до водителя мусоровоза.
До семнадцати лет девочка воспитывалась бабушкой, но, после ее смерти, Нине пришлось переехать к отцу. Он всячески пытался вернуть расположение отчужденной дочери, но было уже поздно – радужный паровозик безмятежного детского счастья уже давно умчался в безвозвратное прошлое.
Измученные тяжелой семейной драмой, две, единственно родные друг для друга, души, с каждым днем отдаляясь все сильнее, никак не могли найти примирения.
И сегодняшний вечер не стал исключением.
Нина, как всегда, закрылась в своей бетонной кубической коробке, впихнула в себя вчерашний плов и , подойдя к зеркалу, с искренней обидой произнесла страшные … очень страшные слова: «Ненавижу тебя, алкоголик… Лучше бы ты умер вместо мамы…»
Она выключила свет и, еле сдерживая слезы, присела на кровать. Сна, как назло, не было ни в одном глазу. Девушка несколько часов молча слушала тишину, в которую постепенно погружалась ненавистная ей квартира.
Сквозь кружевную полупрозрачную тюль на окне ярко светила луна, украшая комнату калейдоскопом причудливых узоров. Уже перевалило за полночь. Наступило тридцать первое декабря, а в ее монастыре не было даже запаха традиционного новогоднего атрибута.
«Какая огромная сегодня луна…» — удивилась девушка, поджимая под себя колени. И не успела она прошептать эти слова, как, вдруг, услышала рядом с собой странный шорох. Она очень испугалась. Притихла. Шорох то же, словно повторяя за ней, растворился в тишине, но не успела она успокоиться, как услышала громкое ритмичное мурлыканье.
«Да что же это такое? – возмутилась она. – Кот…Какой кот? Нет у меня никаких котов! Я, наверно, просто переутомилась, и мне это просто кажется.»
Нина судорожно вскочила с кровати и начала оглядываться по сторонам, но мурлыканье не просто не прекращалось, а еще больше усиливалось. Она внимательно бегала по комнате, привыкшими к темноте, глазами, в надежде отыскать источник пугающего звука, но все было неизменно – она была одна.
В растерянности, она мимолетом пробежала взглядом по старому зеркалу на стене, и обомлела, — на нее смотрели два горящих золотых огонька.
Сердце у бедной девушки упало в пятки, ноги подкосились, и ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
- Не пугайся! – вдруг успокаивающе произнес тихий, немного писклявый голос. – Извини, я не хотел тебя так напугать. Пожалуйста, только не включай свет!
И на этих словах из зеркала вылез черный и очень худой кот с несуразно длинными лапами. Он грациозно скользнул по компьютерному столу и, совершив легкий бесшумный прыжок, незаметно оказался на подоконнике, даже не потревожив, висящую на окне, тюль.
Девушка задрожала как осиновый лист. Ужас настолько сковал ее тело, что она не могла ни закричать, ни шелохнуться.
- Да не трясись ты так! – Я к тебя по делу пришел!
- Смерть теперь так выглядит? – заикаясь, выдавила из себя Нина.
- Нет, конечно! – засмеялся непрошеный гость. – Все гораздо прозаичней! Я, как ты уже успела заметить, — всего лишь кот. Правда, не очень обычный, но кот!
Доброжелательный тон ночного привидения, да и сама абсурдность ситуации, придали Нине смелости. И осознание того, что хозяйкой квартиры является она, и бояться какого-то облезлого кота смешно, постепенно вытеснило припадочный страх из ее парализованного тела.
Она молча уставилась на черное мурлыкающее пятно на окне, а то, в свою очередь, — на нее, пронзая своими слепящими светодиодами.
Золотой свет, который излучали глаза этого существа, как магнит, притягивали взгляд девушки, и стопор, который, еще минуту назад, овладевал ее сознанием, сменился каким-то детским любопытством.
- В первый раз вижу такого странного нескладного кота. – отметила Нина, поинтересовавшись. – Извини, кошачьего корма у меня нет, но, может, тебе молока принести? – Уж больно ты худой.
- Нет, спасибо, от материальной еды у меня изжога.
- Изжога от материальной еды?! – в недоумении переспросила девушка. – Это как? А чем же ты питаешься?
- Мыслями…
- Что за бред? – возмутилась Нина. – Какими еще мыслями? И кто ты, вообще, такой? У меня горячка, да? Я совсем умом тронулась? – Разговариваю тут с каким-то облезлым котом, у которого вместо глаз – автомобильные фары.
- Нет, нет, -с тобой все в порядке! – Позволь, я все объясню?! Я – лунный кот!
- Час от часу не легче! – возмущенно перебила его собеседница, оглядевшись, не в психушке ли, случайно, она. – Какой кот? – Лунный?!
- Да, -ты не ослышалась. Я – лунный кот.
- Никогда не слышала о такой породе.
- Это не порода, — это происхождение. Я – создание лунного света.
«Умалишенная» тяжело вздохнула, пристально, с усмешкой, посмотрела на лунное творение, еще раз обреченно вздохнула и присела напротив на подоконнике.
- А имя у тебя есть? – с начинающейся истерикой спросила Нина.
- Да! – Меня зовут Фунтик.
Тут девушка не выдержала и рассмеялась так громко, что, казалось, разбудила весь спящий дом. – Фунтик! – проскандировала она. – Что за нелепая кличка для такого неземного порождения?!
- Луна как-то услышала это слово в разговоре двух влюбленных, которые мило шептались на крыше высотки. Ей понравилось, и она решила дать мне такое имя.
- Извини, — немного успокоившись, сказала Нина. – я не хотела тебя обидеть, — просто все это никак не укладывается у меня в голове.
- Все в порядке. – понимающе мурлыкнул кот.
Диалог приобретал все более интригующее продолжение, и девушка, уже не стесняясь своего любопытства, спросила:
- А что там по поводу мыслей? Ты что-то сказал о том, что питаешься мыслями?
- Да… мыслями людей… – немного обреченно произнес Фунтик.
- И как?! – нетерпеливо поинтересовалась она.
- Да лучше бы у меня была изжога…
- Не понимаю. – возразила Нина. – Что значит «лучше»? — У людей что, так мало мыслей, что ты чуть ли не костями гремишь?
- Мыслей-то много, только мало из них хороших – в основном гнилые. Ты же не ешь тухлые, плесневелые продукты? – Вот и я не могу. Редко, когда что-то съедобное перепадает.
Тут кот расстроено взглянул на собеседницу, и задумчиво уставился в окно. Нине показалось, что даже его яркие золотые глаза стали какими-то блеклыми и безжизненными.
- Так ты… голодный… – понимающе произнесла девушка. Тембр ее голоса стал мягче и тише, смешанный ком стыда и сочувствия подкатил к горлу. – Теперь я понимаю, почему ты — такой тощий.
Нина ласково погладила волшебное существо, которое, за это короткое время, стало для нее каким-то близким… Та искренность, с которой смотрел на нее зверь, как тоненькая иголочка, больно кольнула ее в самое уязвимое, но огрубевшее место – в сердце.
- Жаль, что я ничем не могу тебе помочь… – с досадой сказала она.
- Как-это не можешь?! – воодушевился кот. – Еще как можешь! – За этим я и пришел!
- Не понимаю тебя.
- Каждый день я слышу, сквозь зеркало, твои жалобы, недовольства и порицания. Каждый день ты просыпаешься и засыпаешь с одними и теми же мыслями: как ты ненавидишь свою работу, отца, жизнь, как ты несчастна и одинока. Но сегодня… ты превзошла саму себя.
-А что я должна говорить, если он украл мое детство? Оставил меня одну, когда он, действительно, был мне так нужен? Разве я могу любить того, кого ненавижу?
- Можешь! – утвердительно ответил Фунтик. – Нельзя всю жизнь отравлять себя обидами. Твой отец страдает. Да, — он очень виноват перед тобой, но прошло уже много времени – он имеет право на прощение. Вспомни те детские сказки, которые вы так с ним любили! Начни с себя! Растопи свое, скрытое от всех, сердечко, и ты даже не успеешь заметить, как мир вокруг тебя изменится!
На этих словах лунный кот с удовольствием потянулся, мурлыча, потерся о руку девушки, грациозно спрыгнул на компьютерный стол и, сверкнув на прощание пронзительными золотыми огоньками, ушел в загадочное бабушкино зеркало.
Нина снова осталась одна… только ей уже совсем не было одиноко. Таинственный гость словно вдохнул в нее новую жизнь. Всю ночь она не сомкнула глаз: впервые, встретила удивительный зимний питерский рассвет, насладилась бодрящим утренним кофе и принялась за миллионы дел, которые она, обязательно, должна была сделать до того, как часы на Красной площади пробьют двенадцать.
С утра, пока отец спал, она приготовила праздничный ужин, обзвонила всех своих знакомых и коллег, которым сердечно пожелала счастья, купила красивую маленькую елочку и , оббежав с десяток книжных магазинов, нашла ту самую главную книгу своего короткого, но по-настоящему счастливого детства.
Когда стрелки часов остановились ровно на без пятнадцати одиннадцать, Нина, набравшись смелости, робко постучала в комнату Сергея Алексеевича. Мужчина растерянно встал в дверях, для девушки это оказалось неожиданным, но он был абсолютно трезв, словно готовился к их встрече.
Две родственные души молча смотрели друг на друга, боясь нарушить эту долгожданную тишину.
Девушка не знала как начать разговор, но смекнула, что детская книжка в ее руках сможет сделать это лучше, чем тысяча, коряво сказанных ею, слов.
Она протянула отцу книгу. Он на несколько секунд опустил глаза вниз, дрожащей рукой стыдливо смахнул слезы и, виновато посмотрел на Нину. Они крепко обнялись. Слова здесь были неуместны.
Девушка нежно взяла отца за руку, и с улыбкой распахнула дверь в свою комнату. От удивления и восторга, лицо Сергея Алексеевича радостно засияло, как у игривого мальчугана. Сверкающие гирлянды, нарядная, усыпанная золотыми игрушками, елка, красивый праздничный стол, и родная дочь, любезно предлагающая ему присесть.
Это было настоящее волшебство!
Как только куранты начали свой отсчет, и две, соскучившиеся друг по другу, души подняли вверх бокалы с пузырьками, Сергей Алексеевич, вдруг, как укушенный, вскочил и пулей вылетел из комнаты. Нина даже не успела понять в чем дело, как мужчина с криком: «Подобрал вчера на улице!», вбежал обратно, и вручил ей малюсенький черный комочек с большущими золотыми глазами.
- Фунтик! – радостно завизжала девушка, крепко прижав котенка к груди. – Ах ты мое неземное создание!
Нина посмотрела в зеркало и, подняв бокал на последней секунде жизни уходящего года, гордо прошептала:
- Благодарю тебя, мой удивительный лунный друг! Теперь ты никогда не будешь голодать!
Автор: Ксения
Свежие комментарии