Это всё сказки

I

Волшебный конь опустился во двор легко, словно пушинка. По инерции он пробежал еще два десятка метров, после чего остановился у самого крыльца. Всадник, тощий и жилистый, в кожаном шлеме и кожаных же доспехах, болтавшихся на нем, как на вешалке, спрыгнул на землю.

— Ох, ты ж!.. — выругался он, схватившись за спину. Голос у него был скрипучий, словно несмазанные амбарные петли. — Слушай, мне, кажись, с коня тебя не снять. Сама слазь.

Девица в синем сарафане, перекинутая словно куль овса через хребет коня, встрепенулась, подняла глаза на всадника и, насколько ей позволяла ее неудобная поза, задрала нос. Растрепавшаяся челка падала ей на глаза.

— Ага, сейчас, разбежался! Сам закинул — сам и снимай.

Всадник вздохнул.

— Слазь! — рявкнул он. — Слазь, девка! Кому говорю!

— А мне плевать! — заявила девица и действительно, плюнула всаднику под ноги. Точнее, попыталась плюнуть. Плеваться она не умела и больше перепачкала губы слюной.

— Василиска! — взвизгнул всадник. — Ты мне это брось. Кто здесь кого похищает? А?

— Ой-ой-ой, похититель нашелся! — девица, которую всадник назвал Василиской, ловко ухватилась за шею коня, извернулась и спрыгнула с конской спины вниз, толстая русая коса хлопнулась на спину. Подобрав юбку сарафана, девица быстро взбежала на крыльцо и показала всаднику язык.

— Василиса! — строго прикрикнул тот. — Ты чего себе позволяешь? Ты себя кем тут возомнила? Давай-ка как положено: слезы, платочки, рыдания. Как все нормальные девки. Я тебе Кащей или не Кащей?

Для верности он даже притопнул тощей ножкой в тяжелом подкованном сапоге. Вышло не очень убедительно.
 
— Да пошел ты, Кащей, — сказала Василиса. Она схватила горшок с бегонией, стоявший на верхней ступеньке крыльца, и запустила им в Кащея. Тот попытался увернуться, но это было излишним. Швыряться Василиса тоже не умела: горшок упал в метре от него и раскололся надвое.

— Василиса! — перешел на визг Кащей. — А ну, перестань! Я же… Я тебя!.. Ух, я тебя!.. Ты у меня знаешь что!..

— Так, ну все, — заявила Василиса, уперев руки в бока. — Надоел. Понял, да? На-до-ел!

Она топнула ногой по деревянному полу крыльца.

— Сколько можно, а? — вопросила она грозно. — Сколько можно, я тебя спрашиваю?

Кащей пожал плечами.

— Положено так, — огрызнулся он.

— Что «положено»? Что «положено»?.. Я что, собачка тебе, чтоб меня таскать, когда вздумается, из дому? Ты вообще в курсе, что у меня муж есть? Я тебя спрашиваю, кикимора сушеная!

— Но-но-но! — выпрямился Кащей. — Ты, девка, не очень-то себе позволяй…

— А ну цыц! — прикрикнула Василиса. Кащей снова сник и сгорбился. — Выступает он еще, мухомор старый. Что, давно меча не отведывал? Ну так Ваня дорогу с прошлого раза еще не забыл. Или думаешь, не приедет за мной?

— Так ведь это, — забормотал Кащей, — Василисушка, сама понимаешь… Традиция. Положено мне так. Я же Кащей.

— Кащей он, тьфу! — в сердцах плюнула Василиса. На этот раз получилось — плевок приземлился точнехонько на сапог Кащею. — Кащей он, видите ли!.. Дурак ты старый, а не Кащей. Ну ладно, раз девку украл. Ну, два украл. Но ведь сколько ж можно-то, люди добрые?

Людей добрых вокруг не было верст на двести, и оба это знали. Но Василису было уже не остановить.

— Да ведь он от старости свихнулся совсем, — продолжала во весь голос возмущаться Василиса. — Дважды уже ему мечом по голове накостыляли, а вот посмотрите-ка!.. Все неймется!

— Ну, зачем ты так, Василисушка, — примирительно сказал Кащей. — Ну, я же все понимаю… Но пойми и ты, положено так! Заведено так…

Волшебный конь, уставший слушать перепалку, фыркнул и побрел к поилке. Кащей остался стоять у ступенек под гневным взглядом Василисы.

— Пойдем, что ли, чаю попьем? — робко предложил Кащей.

Василиса смерила его взглядом.

— Чаю попьем! — передразнила она. — Нешто я дома чаю не могла попить?..

Потом развернулась и прошла в дом, бросив на ходу:

— Пойдем, что уж. Раз приехали.

Кащей поспешил следом за ней, скрипя не то сапогами, не то артритными суставами. Оказавшись внутри терема, он снял шлем, повесил его на гвоздик, развязал завязки доспехов и сбросил их кучей в угол, потом бросился к огромному самовару, стоявшему на чугунных куриных ногах у стены. Сняв конфорку с трубы, он сыпанул внутрь несколько горстей древесного угля из чумазого деревянного ящика. Потом долил в самовар воды из ведерка, опустился на колени и принялся разводить огонь в топке.

— Ты бы хоть пол подмел, — заметила ему Василиса, глядя, как тот старательно раздувает уголья. — Чай, не каждый день девок крадешь.

— Вот и подметешь, — ответил Кащей. — Не мужское дело-то…

— Ага! Метнулась уже к венику, — надменно произнесла Василиса. Она по-хозяйски прошла к окну, затянутому слюдой, и уселась на лавке. — Чести много.

— Ох, Василиса… — вздохнул Кащей.

— Что «Василиса»? Что опять «Василиса»? Двадцать лет уже, почитай, Василиса! Ты почто меня крал, чтоб я тебе полы мела?

— Так ведь, это…

— А, ну да. Больше-то чего с тобой делать. Добро бы мужик справный был, а то одни кости, да и тем сто лет в обед.

Кащей обернулся, метнув на Василису рассерженный взгляд, но промолчал. Резким движением он захлопнул дверцу самоварной топки и принялся вытирать перепачканные руки тряпкой.

— Обидно это, Василиса, — сказал он наконец. — Вот, очень обидно.

— Воды натаскай, пока обиженный, — хмыкнула Василиса и отвернулась к окну. Впрочем, смотреть в окно было бесполезно: слюда хоть и пропускала свет, но не позволяла разглядеть за окном никаких предметов мельче леса.

— Ты вот дуешься на меня, — сказал Кащей, — а я ведь на твоей стороне, Василиса. Я ж завсегда с тобой душой.

Василиса промолчала.

Кащей принес на стол связку баранок, расписную деревянную плошку с сотами, истекающими медом, вынул из печки маленький горшок теплой гречневой каши. Потом залез в ларь и вытащил оттуда блюдо, полное золотых плодов.

— Я тут это, — смущенно сказал он, — подумал, что это… Ну, в общем, слетал кой-куда. В теплые края. Там такие вот яблоки растут. Сладкие, во рту тают. Думал, тебе понравятся.

Василиса посмотрела на блюдо.

— Это чего еще? — с недоверием спросила она.

— Яблочки заморские, — робко улыбаясь, ответил Кащей. — Возьми, отведай. Сладкие очень.

Василиса взяла с подноса золотое яблоко, покрутила в руках, поскребла ногтем шкурку.

— А чего рябое такое? — спросила она.

Кащей поставил поднос на стол и взял яблоко в руки.

— Ты шкурку вот так сними, — показал он. — А внутри, видишь, мякоть? Видишь, сок так и течет…

Он проворно снял шкурку с заморского яблочка и разделил его на дольки.

— Вкуснотища, — сказал он, беря одну дольку и засовывая ее в рот. — Только косточки выплевывай.

Василиса, нахмурясь, взяла незнакомое лакомство.

— Вкусно, да? — улыбка расплылась по сухому лицу Кащея.

— Недурно, — согласилась Василиса, беря еще дольку.

— Ну, ты кушай, кушай. А я пойду, еще дровишек принесу, — сказал Кащей.

Когда он вернулся со двора с десятком поленьев в руках, Василиса доедала третье яблоко. Стол был усеян шкурками — золотыми снаружи, и белесыми изнутри. Лицо у Василисы было перепачкано соком. Кащей уронил дрова рядом с печью и улыбнулся Василисе.

— Понравились яблочки-то, — заметил он. — Ты ешь. Я тебе еще привезу, в следующий раз.

Василиса выпрямилась на лавке.

— Что-о-о?..

— То бишь, еще привезу, — поправился Кащей, — ежели Ваня не приедет.

Василиса фыркнула и криво усмехнулась.

— Размечтался, — сказала она.

Дверь скрипнула и в комнату, переваливаясь с боку на бок, вошел огромный рыжий котяра.

— Ты кота завел, что ли? — удивилась Василиса.

Кот поднял на нее широкую, как блюдце, морду, посмотрел секунду, а потом перевел взгляд на Кащея.

— Девку завел, что ли? — спросил он, явно передразнивая Василису. Голос у него был утробный, гулкий, словно исходил из барабана, обтянутого рыжей шкурой.

Василиса открыла рот и гневно нахмурила брови. Кащей поспешил вмешаться.

— Баюн это, — сказал он. — Кот-Баюн. Ты, Василиса, не обижайся на него… А ты, Кот, слышь чего… Не обижай гостью-то.

Кот фыркнул в усы и уселся рядом с тихо гудящим теплым самоваром.

— Очень надо обижать, — проворчал он. — Понаедут всякие, нахамят, еще и не обижай их, цацы какие…

Он вытянул над головой заднюю ногу и принялся ее вылизывать.

Кащей с виноватым видом обернулся к Василисе.

— Жена его выгнала, приютил, вот… Ты не обижайся, он так-то не злой, обидчивый просто…

— Да ну? — ледяным тоном осведомилась Василиса. — Кто ж на него обижается, он же животина несмышленая. Всего и ума, что себя лизать.

— Чья бы корова мычала, — огрызнулся уязвленный Кот-Баюн, поспешно опуская ногу. — Вона где умища-то палата, любой старичонка умыкнуть может.

— Так, а ну цыц оба! — рявкнул фальцетом Кащей.

И Кот, и Василиса обернулись к нему. Кащей гневно помахал тощей рукой.

— Хватит уже! Грызетесь, как кошка с… с…

— С собакой? — приподняла бровь Василиса.

— С собакой, с собакой, — сладким голоском подсказал Кот-Баюн.

Кащей стушевался.

— Не то хотел сказать, — пробормотал он. — Давайте ссориться не будем, а? Василисушка?.. Ты посмотри на себя, ну чисто лебедушка, разве к лицу тебе в свары лезть?.. Пожалела бы его лучше, горе у него. Жена из дому прогнала, к котяткам не пущает…

— Горе!.. — передразнила его Василиса, однако в голосе ее уже не чувствовалось прежней уверенности. Минутку помолчав, она спросила: — А чего выгнала-то? Провинился чем?..

Кот вздохнул.

— Да кто их, кошек, разберет, — уклончиво ответил за него Кащей.

— Стало быть, сам и виноват, — заключила Василиса.

Кот метнул на нее сердитый желтый взгляд.

— Всего-то раз из дому вечером вышел, — пробурчал он. — Всего и делов, что соседской кошке улыбнулся, да разговор завел… А она…

— Простит, — успокоил его Кащей. — Я тебе как мужик говорю, простит. Ну, куда она без тебя?

Кот опять вздохнул и улегся на пол, отвернувшись мордой в угол. Василисе стало его жалко. Мается кот, страдает.

— Мышей бы ей охапку принес, что ли, — посоветовала она. — Глядишь, и пустит обратно.

— Каждое утро ходит, — ответил за Кота Кащей. — Почитай, уж и мышей у меня в подполе не осталось.

— Осталось, — подал голос Кот. — У тебя их там на сто лет припасено. Мышиное царство развел, целыми стадами ходят.

— Так ведь это… Редко в гости ходишь, — сказал Кащей.

— Ну и нахальный тип, — возмутилась Василиса. — Гости ему и полы мети, и мышей лови…

Кот издал странные мякающие звуки — засмеялся, поняла Василиса.

— Вот такой он у нас, да-с, — сказал Кот, поворачивая рыжую морду к Василисе. — И чего ты с ним связалась, не пойму.

— Да не связывалась я, — дернула плечом Василиса. — Сам крадет. Надоел, хуже редьки.

— Красавица, вот и крадет, — невозмутимо сообщил Кот. — Ежу понятно.

Василиса сделала вид, что смущена. Кащей, улыбаясь, сидел на лавке и переводил взгляд с Кота на Василису.

Засвистел самовар. Кащей подскочил, засуетился.

— Вот и чай поспел! — сказал он. — Садитесь к столу! И ты садись, Кот, чай пить будем, с молоком.

(Продолжение следует)


(с)Алексей Березин