— Трактир этот, судари, мой пра-прадед выкупил у одной старухи. А она унаследовала его от своего покойного родственника — вот этот-то родственник его и построил. Так что зданию, почитай, уже лет полтораста, а то и все двести. И поглядите-ка! Стоит, как ни в чем не бывало.
— А полы у тебя гнилые, — заметил боцман, облокачиваясь ручищами на стойку бара. — И вонища стоит, словно стадо козлов натоптало.
Матрос Бинс, сидевший рядом с боцманом, гадко захихикал. Трактирщик бросил на него невозмутимый взгляд и продолжил полировать кружку грязной тряпкой.
— Чего же полам не гнить? — философски заметил он. — На пол постоянно пиво проливают. Вот они и гниют, судари мои. Оттуда же и запах. Меняем доски каждые пять лет, а только разве убережешь?.. Зато посмотрите на стены. Какие камни! Долговечны, как прибрежные скалы.
— И такие же унылые, — ввернул плотник Каннингем, опуская свою пивную кружку на стойку.
— Что ты имеешь против скал, Каннингем, сучье ты вымя? — рявкнул из-за его спины капитан. Плотник поспешно обернулся.
Капитан в одиночестве сидел за столиком, неторопливо нагружая трюмы пивом и яичницей с беконом. Борода его была усеяна крошками.
— Или тебе уже не нравится их вид? — спросил капитан. — Помнится, третьего дня ты чуть не расплакался от радости, завидев землю.
Плотник густо покраснел. Боцман нашел шутку чрезвычайно смешной и загоготал, словно гусь. Матрос Бинс вторил ему фальцетом. Только юнга счел нужным опустить нос в кружку и благоразумно удержаться от смеха. Ссориться с плотником ему не хотелось.
— Стены и правда сложены, как следует, на совесть, — сказал капитан, обращаясь к трактирщику. — Но зал для гостей можно было построить и пошире. Тесно у тебя.
— Тесно, сударь, — смиренно согласился трактирщик. — Что верно, то верно. Так ведь трактир здесь устроил только мой дед. А до него — чего тут только не было. И сыроварня, и пакгауз, и даже, поговаривают… — трактирщик понизил голос. — Одно веселое заведение, для которого надобны кровати.
— Постоялый двор? — спросил юнга.
— Можно и так выразиться, — кивнул хозяин. — Но первый-то владелец строил его совсем для других надобностей.
— Плесни-ка еще пива, — боцман толкнул ему кружку. — Пересохло в горле от твоей болтовни.
— Сию минуту.
— И мне! — крикнул капитан, топая деревянной ногой по полу.
— Уже бегу, сударь.
— А для чего же это здание было построено? — полюбопытствовал юнга.
Трактирщик смахнул с кружки излишки пены. Через секунду кружка очутилась в огромных лапах боцмана. Нацеживая из бочки еще одну порцию для капитана, хозяин заведения ответил:
— Темная история, судари мои. Поговаривают, что первый владелец дома был чернокнижником. Должно полагать, и дом этот он отстроил для своих чернокнижных нужд и алхимических опытов.
— Так это его варево мы пьем? — поинтересовался боцман, отхлебывая из кружки.
Трактирщик сдержанно улыбнулся.
— Что тебя не устраивает в пиве, боцман, чертова треска? — прогремел капитан. — Не ты ли жаловался мне в прошлом месяце, что соскучился по свежему элю?
Плотник Каннингем скривил рот в усмешке. Боцман грохнул кружкой по барной стойке.
— Я имел в виду хороший эль, капитан, — огрызнулся боцман. — А не это пойло из ослиной…
— А чем же занимался тот чернокнижник? — юнге не терпелось узнать продолжение истории.
Трактирщик пожал плечами и снова принялся протирать тряпкой стакан.
— Как знать, сударь, — сказал он. — Как знать?.. Поговаривают, будто ему удалось изготовить философский камень.
— Какой-какой? — брезгливо переспросил матрос Бинс.
— Философский, сударь. Камень красного льва, пятый компонент сущего. Сиречь, философский камень.
— Первый раз слышу о такой чертовщине. Что это за дрянь?
— Это же волшебный камень! — воскликнул юнга. — Ты что, никогда не слышал, Бинс? Он превращает все металлы в золото!
— Эй! Что там о золоте?.. — встрепенулся капитан.
— Чушь, — сказал плотник Каннингем. — Чушь и бред. Не бывает никакого философского камня.
Раздвинув плечами Бинса и Каннингема, к стойке протиснулся капитан.
— Про золото подробнее, — сказал он и уронил пустую кружку на стойку. — И пива долей. Еще кружечка на дорожку, и нам пора отчаливать. Прилив скоро… Так что ты говорил про какой-то там камень и золото?
— Философский камень, сударь, — сказал трактирщик, — По слухам, камень не только умеет обращать вульгарные металлы в благородные, но и дает обладателю бессмертие. Нужно лишь опустить его в жидкость, и — вуаля! — она становится красной тинктурой, животворной эссенцией, омолаживающей наши грешные тела и продлевающей жизнь.
— Ну, в это пиво ты никакого философского камня не опускал, — сказал боцман. — Это уж точно.
— Живут же люди, — мечтательно произнес Бинс. — И вечная жизнь им, и золото им… А ты носишься по всем морям в поисках золота и славы, а что находишь?
— Шрамы, цингу и дрянное пиво, — ответил боцман.
— И где же, черт его дери, это золото? — спросил капитан.
Трактирщик вручил ему полную кружку, и капитан немедленно окунул в нее бороду и усы.
— Вот именно! — фыркнул плотник Каннингем. — Какое золото?.. Кто видел это золото?..
— Никто, судари, увы, — отозвался трактирщик.
— Так золота нет?.. — разочарованно протянул капитан. — Тьфу, пропасть!..
— Да ведь камень ценнее любого золота! — быстро откликнулся юнга. — А уж бессмертие…
— К черту бессмертие, — капитан топнул деревяшкой о пол. — Чтоб я согласился вечно тянуть такую жизнь?.. Подавай счет, трактирщик. Нам пора на корабль.
— И бессмертия не бывает, — буркнул Каннингем. — Иначе где же этот бессмертный чернокнижник? От скуки помер?
— Так ведь, судари, лошадь с телегой его сбила, — сказал трактирщик. — Задавила, стало быть. По крайней мере, дед мне так рассказывал. А так, может, по сей день жил бы себе.
— Мементо море, — покачал головой юнга.
— Ты что-то имеешь против моря? — капитан вынырнул из кружки и подозрительно уставился на юнгу.
— Обожаю море! — быстро признался юнга. — Это поговорка такая, капитан. Что-то про смерть. И про море. Я не очень помню, о чем там.
— Вот и помолчи, — заключил боцман. — А ты давай-ка, налей еще добрую кружку пива, да чтоб с верхом.
— Отставить! — капитанский кулак ударил по стойке. — Допиваем и пора топать на борт.
— Капита-ан!..
— Цыц! Прилив прозеваем. Ал... ик!... коголики!
На стойку просыпалась горсть меди.
— Шагом марш к причалам!.. — капитан отлепился от стойки. — И помогите своему капитану, черти! Проклятая качка… Вперед! Золото ждет нас где-то в другом месте, а бессмертие нам обеспечат наши славные дела!
Бинс и Каннингем с шумом втянули остатки жидкости со дна кружек и, подхватив капитана под руки, вынесли его за дверь. Боцман с неодобрением посмотрел на юнгу, который, захлебываясь, допивал свое пиво, потом махнул ему рукой.
— Догонишь, — и вышел.
Вечерело. Солнце опускалось в оранжевые воды залива, теплый бриз пытался унести с собой в океан листья прибрежных пальм. В голове шумел прибой. Боцман сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь разогнать хмель.
Бинс и Каннингем шагали вниз по улице, к причалам, а капитан висел у них на плечах и неразборчиво горланил какую-то песню. Деревянная нога цеплялась за булыжники мостовой, глух стуча о камень. Боцман совсем было собирался последовать за ними, но вдруг вспомнил еще об одном срочном деле. Заглянув за угол таверны, он нашел именно то, что искал — тесный маленький закуток между стеной и забором, заваленный хламом и помоями. Протиснувшись туда, боцман принялся развязывать шнурок на поясе.
— Прилив, — пробормотал он себе под нос. — Чуть не прозевали…
А в это время юнга, вернув хозяину трактира пустую кружку, полюбопытствовал:
— Куда же делся философский камень?
Трактирщик пожал плечами.
— Как знать, сударь? Как знать.
Он вздохнул и привычными движениями принялся протирать кружку.
— Поговаривают, будто чернокнижник вмуровал камень в стену этого самого дома, когда его строил. Такова легенда. А впрочем, может и не было вовсе никакого камня. Может, это и вовсе байки. Сами знаете, сударь, как оно бывает.
— Ну да, — кисло согласился юнга. — А жаль.
И вышел на улицу.
Из-за угла ему навстречу выдвинулся боцман, заметно посвежевший и бодрый.
— Вперед, к славе, богатству и бессмертию! — гаркнул он. — Шагай, салага!
Железные подковы ботфорт зацокали по булыжникам.
А в закутке за углом со стены таверны стекали остатки боцманского прилива. Омывая ничем не примечательный камень, чуть выступающий из стены прямо над фундаментом, капли немедленно превращались в драгоценную красную тинктуру и падали прямо в грязь.
(с)Алексей Березин
Свежие комментарии