Тай (глава 9)

Глава 9.

Жены могут совершенно спокойно доверять своим мужьям даже самые страшные женские секреты. Потому что, в большинстве случаев, мужчины пропускают эту информацию мимо ушей. К тому же, когда подружки собираются поболтать «за бутылочкой чая», мужчины предпочитают вообще сбежать. Люба и Людмила уселись на кухне.

Макса дома не было, а Тай не лез не в свое дело. Впрочем, если бы женщины знали, насколько острый у догматика слух, то… То все равно сидели бы на кухне и перемывали кости окружающим.

Ровно в шесть часов Тай вышел на кухню и выпил стакан воды. Люба уже привыкла не вжиматься в стену при виде догматика, хотя все равно вздрагивала, когда видела ангела. Именно это наплел им Тай. Что он ангел, который пал, чтобы спасти Нину и Макса. Странности поведения юноши и девушки он списал на то, что детки заглянули на несколько секунд в ад. Куда и положено попадать самоубийцам, но теперь все в порядке, дети осознали свою ошибку и, конечно, бог их простит.

- Все, Любка, - Людмила погладила похолодевшую руку подруги – он еще два часа не появится.

- Блин, я все равно боюсь его, - прошептала Люба – жутковатый он ангел.

- Я почитала, - Люда тоже перешла на шепот – про ангелов в библии. Так там вообще все падали на карачки и не писались только из благоговения. Тай обыкновенный ангел, как положено.

- И все же… - Люба поежилась и спросила – А почему ты сказала, что он два часа не появится? Он что, по часам пьет воду?

- Это еще что, - хихикнула Людмила – он еще и ест все подряд, в буквальном смысле этого слова. Первые пару дней, я от плиты не отходила. Все какие-нибудь деликатесы готовила.

- Помню, - не удержалась от ехидной подколки подруга – ты стонала об этом подвиге.

- Побежала я в парикмахерскую, подкрасить корни, - продолжила женщина – чуток задержалась. Возвращаюсь, а он наворачивает недельной давности суп. И хоть бы хны! Тарелку помыл, спасибо сказал и опять медитировать пошел. Суп-то давно перекисший был!

- А как он медитирует? – женское любопытство было неистребимо – В позе «лотоса» сидит?

- Нет, сядет на стул и не шевелится. Вообще! Даже не дышит почти. Еле уговорила его глаза закрывать при этом. Ни звука, как мертвый.

- Может быть спит? – Люба подумала, что это уже точно не Богданов, тот был шумным: вздыхал, ворчал, матерился.

- Можно подумать, - обиделась Люда – я не слышала, как спят. Нет, он просто… Отключается что ли… Не знаю.

На самом деле Тай не спал и не медитировал. Пользуясь вынужденным бездельем, он ремонтировал и латал доставшееся тело. Перенастраивал обмен веществ, удалял лишний жир, приводил в порядок травмированные тяжелой работой сухожилия, суставы и мышцы.

- Да ладно, все равно мужик в доме, - утешила Люду подруга – Кстати, а как он… ну, как мужик-то?

- Никак, - вздохнула Людмила – Квартирант, а не мужик. Я бы намекнула, так боязно. Вдруг это у них это святотатство?

- Ну хоть по дому помогает? – спросила Люба.

- Что попрошу, то делает, - пожала плечами женщина.

- И не работает?

- Гениально, - ворчливо ответила Людмила – и кем же ему устроиться? К тебе, метлой махать?

- Бестолковый какой-то мужик, - Люба сама себе не признавалась, но была удовлетворена, последние пару лет у нее не очень клеилось с Женькой, а это был, в какой-то степени реванш – одно слово ангел!

- Можно подумать, - обиделась хозяйка – твой весь из себя половой гигант.

Впрочем, женщины не поссорились. Они тут же перешли на обсуждение мужчин. Каждого в отдельности и всех вместе. Обсуждение противоположного пола, занимало в человеческих разговорах, чуть не большую часть времени.

Тай размышлял. Посадник сказал несколько недель, но сколько это в действительности? Гостя, даже самого дорого и любимого будут терпеть не бесконечно. Раньше или позже ему придется перестать быть гостем. Либо став сожителем, либо просто выйдя не прощаясь. Но смысла возвращаться в заброшенный барак, Тай не видел. Догматик легко вскочил на ноги. Тело похудело почти до устраивающего его уровня, набралось сил и пластичности. Упражнения для придания гибкости и силы, он проводил в одиночестве, не желая пугать Людмилу. Женщины уже были слегка пьяны, когда Тай вышел на кухню и постарался придать лицу доброжелательное выражение.

- Людмила, - ковыряясь в памяти мертвеца он нашел некоторые данные, поэтому стал на одно колено – будь со мной!

В этом странном мире, женщина не могла прямо сказать мужчине, что хочет его. Почему-то именно это считалось признаком продажности, а не мечты выйти за богатого и ничего не делать. Поэтому женщины должны были обратить на себя внимание и ждать, пока мужчина сделает первый шаг.

- Людка, - охнула Люба – ангел тебя замуж зовет!

- Дура, - Люда стремительно протрезвела и адреналин выветрил часть алкоголя и сказок из головы – он просто не знает, как на свидание пригласить. Так?

- Ты умная, - похвалы, даже если они лживые, тоже были частью ритуала, впрочем, Люда была достаточно привлекательна и умна, так что комплимент был честным – и красивая.

Любовь Палаткина всегда была не сдержана на язык. В большинстве житейских случаев, хамство продвигало ее вперед. В школе она, чувствуя настроение учителя, начинала хамить одноклассникам, что «проявляли неуважение» к педагогам. Институт приучил к главному достижению цивилизации, с ее точки зрения. Мальчики и мужчины, связанные по рукам и мозгам, воспитанием и уголовным кодексом, боялись ей врезать. И Люба развернулась во всю ширь. Женщина свято уверовала в собственную неуязвимость. Мужчины предпочитали послать ее на хрен, чем получить срок, за пару минут морального удовольствия. Как любимая самка вожака в стае шимпанзе, она кидалась словесными очистками в окружающих зная, что всегда можно спрятаться за могучей спиной закона. Удобно и вольготно. Спровоцировала и сбежала, чувствуя себя моральным победителем.

Система дала сбой, когда она первый раз повстречала Тая. Тогда он ее чуть не убил и напугал до мокрых колготок. Но въевшиеся привычки, плюс алкоголь сделали свою дурное дело. Люба Палаткина забыла, что для догматика человеческие законы пустой звук. Ей было горько и обидно, что перспективный ангел бухнулся на колено перед ее подружкой-неудачницей, а Женька цветы дарит только на восьмое марта и день рождения. Эмоции проложили путь к языку минуя разум.

- Людка, а он вообще может того? – хохотнула она, показывая недвусмысленный жест.

Догматик не обиделся. С его точки зрения это был нормальный, естественный вопрос. Не все, кто добирался до Внутреннего Круга, были способны к сношению.

- Все работает нормально, - пожал он плечами и расстегнул штаны.

- Ешки-матрешки, Тай! – Люда не знала стыдится ей или смеяться – Оденься!

- Болтается-то у всех, - Люба слышала голос разума, призывающий ее заткнуться, но ее уже понесло – только работает не у каждого.

Тай понял, что его пытаются оскорбить. Понял он так же и причину. Паскудно ухмыльнувшись, он сказал:

- Руна Таригу поможет твоему мужу, да и тебе.

- Мне?! – взъярилась женщина.

- Ну да, ты же лежишь в ложе как мертвая плоть в гробу.

Люба открыла рот и закрыла. Чуть ли не впервые в жизни. На секунду за привычным, хотя и исхудавшим лицом дворника, снова промелькнул тот, холодный, старый и безжалостный. А сейчас еще и раздраженный. Хозяйке уже было не до амуров, Людмила была действительно умна и понимала, что подружка перегнула палку. Если кого и не следовало злить, так это ее гостя. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она спросила первое, что пришло в голову:

- А что за Руна Таригу?

Сложный жест рукой был не завершен. Догматик полагал, что полная Руна может быть слишком действенной. И все равно не рассчитал. Людмила почувствовала, как сжались ее бедра, а промежность полыхнула огнем вожделения. Грудь налилась и стала тяжелой, а низ спины заныл. Ее возбуждало все вокруг. Стул, на котором она сидела, одежда, которую хотелось сорвать с себя, даже клеенка на столе перестала быть просто куском пластика, она призывала и манила. Обещала наслаждение и восторг.

Никогда в жизни она не смотрела на девчонок, как на объект желания. Сейчас при взгляде на подругу, ее захлестнула похоть, встретив такой же блестящий взгляд Любы, она быстро отвернулась. Нейтральный узор на обоях складывался в самые неприличные и желанные картинки. Кухонная утварь, даже разделочные доски и кастрюли прежде всего рассматривались с точки зрения удовлетворения.

А потом она посмотрела на Тая. Когда они только встретились, Люде не пришло бы в голову примерять этого мужика как любовника. Да и не до того ей было в больнице. Потом она, конечно, мельком думала об этом. Но это было блекло, обыденно. Она бы исправно занималась с ним сексом, даже делала некоторые вещи, в которых считала себя хорошей мастерицей. И все же это была бы лишь благодарность, своего рода бартерные отношения. Годы одиночества притупили страсть и жажду плоти.

Сейчас ей хотелось впиться в мужчину, сойти с ума, вбирая плоть внутрь себя. Орать дурным голосом, как кошка, которую кот уже ухватил за холку. Обвиться и раствориться в нем. Поглотить и отдать. Все сразу. Рядом Люба вцепилась руками в край стола и терла бедрами друг о друга, пытаясь сдержаться. Хозяйка вовсе не ревновала, наоборот, она была не против компании.

Тай понял по их безумным глазам, что перестарался. Впрочем, по своему телу он это тоже понял. Очищенные сосуды гнали омолодившуюся кровь в нужные места резво и в больших количествах. Мертвопедия Богданова двояко относилась к полигамии. С одной стороны, ему хотелось это попробовать, с другой это было строгое табу. Догматик решил не торопить события и пригасил выброс сексуальной энергии. Женщины все еще ерзали на стульях, но уже могли себя контролировать. Смущенные они молчали.

- Пойду-ка я прогуляюсь часок, - сказал Тай.

Женщины ему не ответили, стыдливо пряча глаза. Догматик вышел в сумерки, холодный воздух должен был охладить пыл тела. Да и надо было придумать, что делать дальше. Он уже понял, что нарушил все мыслимые и немыслимые табу этого мира. Может быть возвращаться и не стоило. Впрочем, одну вещь ему придется забрать – гематитовый браслет. Уж слишком много в нем энергии, чтобы ею разбрасываться.

Люда и Люба несколько минут молчали. Хозяйка посмотрела на бокал с вином и отодвинула его. Потом встала и включила чайник.

- Это… - Люба не знала, что сказать – это…

- Да уж….

- Ох, свезло тебе подруга, ох свезло! – Люба все еще пыталась унять похоть, получалось плохо.

Люда молча налила чаю. Ее пугала та буря эмоций, что легко, походя, поднял в ее душе Тай. В размеренную, одинокую жизнь вломился не просто мужик, которого всегда можно послать и жить дальше. Нет, он менял ее и от этого становилось страшно.

- Блин, - Люба хлебнула вина из бокала – сегодня с Женьки с живого не слезу. Ох, блин не слезу! Слушай, а он может меня этому научить?

Люба попыталась повторить сложный и очень изящный жест Тая. Но ошиблась еще на вводном движении. Впрочем, догматик учился этому столетиями. За стенками квартиры, соседи учинили форменный погром. Все, кто находился в радиусе десяти метров, попали под влияние Руны Таригу. В отличии от подружек, соседи себя не сдерживали. Так что стоны и скрипы длились почти до утра.

Только в женщинах запредельная, для мужчин, эмоциональность, спокойно уживается с холодной практичностью. Только что Люба тонула в океане желания, но наткнулась на каменный островок и выдала дельное предложение.

- Ты, о чем сейчас думаешь? – спросила она притихшую Люду.

- Что выглядела в его глазах, как мартовская кошка и мне стыдно, - вздохнула хозяйка.

- Не о том ты думаешь! – отмахнулась Люба – Ты посмеялась, мол, кем ему работать. Да я сейчас тебе штуку отстегну, если он рукой помашет возле нас с Женькой!

- Ты в своем уме? – возмутилась Люда – Он же ангел, а не виагра!

- Ангел твой, - хмыкнула женщина – не против погрешить чуток. Ну а жить на что-то надо? Вон, твоему балбесу в институт поступать. Харчи небось с неба не падают.

Люда сначала ужаснулась подобному предложению. Потом женский изворотливый ум, стал искать оправдания и одобрения к этой теории. Ну в самом деле, мужик же должен как-то зарабатывать. От такой наглости и святотатства холодело сердце. Она думала, что взвешивает за и против, но на самом деле придумывала моральные оправдания уже принятому решению. И самое главное из них, не изменилось со времен Адама и Евы: она предложит, а он, если захочет, пусть отказывается.

- Давай его к Софке Статакис определим? – Люба была более пьяной и моральные барьеры взяла без напряжения.

- Это в «Эллинку» что ли? – опешила Людмила.

- Ну да, - пожала плечами подружка – что ж мы будем по всему городу ему клиентов искать, а потом таскать их сюда?

Отель «Эллинка» в Вологде был уютным местечком, где останавливались звезды средней руки, чиновники и бизнесмены. Так же там была большая клиентура из местных. Потому что отель был еще и борделем высочайшего класса. Софья Александровна Статакис, держала этот рассадник наслаждения в своей крепкой руке уже двадцать лет. Последние годы бизнес шел не слишком хорошо, поэтому ее старые школьные подруги были уверены, что от подобного предложения бандерша не откажется.

- Ну что, - спросила Люба, нетвердо вставая из-за стола – узнаешь своего амура?

- Я подумаю, - Люда боялась этого разговора.

- И чего тут думать? – пытаясь попасть ногами в туфли, сказала женщина.

- Ладно, ладно! – немного раздраженно ответила хозяйка – Тебя такси ждет, топай давай!

В машине Любе очень хотелось предложить таксисту расплатиться натурой. Она бы и не сдержалась, если бы таксист не был страшен как смертный грех. Но мужу сегодня перепало крепко, подобной прыти от жены он уже лет пять как не видел.

Люда мыла чашки уже по четвертому разу. Вытирала, потом снова мыла. Обычно это ее успокаивало, но сейчас эмоции носились табуном по разуму, мешая, заслоняя картину. Она уже настроилась было поплакать, пожалеть себя, как вернулся Тай.

Догматик где-то раздобыл слегка потрепанный букет гвоздик, бутылку поддельного коньяка и коробку с пряниками. Люда собиралась обстоятельно, вдумчиво поговорить, расписать «за и против». Вместо этого с каким-то отчаянием, как утопающий на круг, бросилась на Тая. Руна или нет, но через несколько секунд она забыла обо всем на свете.

Утром Тай выслушал ее, поинтересовался хватит ли заработанного на подати государству, пожертвования жрецам-коммунальщикам и еду. После чего пожал плечами и согласился. Люде даже стало немного обидно. Она так морально переживала, а он и ухом не повел. Даже когда она со всей неженственной прямотой назвала «Эллинку» борделем. Так догматик нашел свою первую работу.