Чемодан

 

 

 

 

                                 Чемодан.

 

 

                                 Посвящается Ударцевой Марине Николаевне.

                                С Днем Рождения, мама.

 

 

       Коричневый, потрескавшийся от времени, дерматин скользнул в моих потных пальцах и чемодан опять упал на пыльный асфальт. При этом угол чемодана чиркнул по щиколотке. От боли и раздражения я выругался. Потом схватил его за обмотанную синей изолентой ручку и потащил дальше. Вот неудобная штука и какой урод ее придумал?

       Я остановился отдышаться. Чемодан был не только неудобным, но еще и тяжелым. Вокруг шли люди. Чаще поодиночке, некоторые вдвоем и совсем уж редко втроем. Одежда, когда-то разноцветная и яркая, была покрыта серой пылью, как будто смотришь старый цветной фильм с неясными, блеклыми цветами. Все были с ручной кладью. Чемоданы, сумки, рюкзаки… Красивые модельные чемоданы из крокодиловой кожи, безразмерные уродливые сумки челночников, допотопные сидоры. Люди тащили свой скарб в чем могли.

       Солнце уже перевалило зенит, но все еще пекло немилосердно. Я вытер пот, размазывая пыль и грязь по лицу. Надо идти дальше. Шоссе не может быть бесконечным. Так что можно дойти. Если бы не этот чертов чемодан. Но он очень важен. Конечно не чемодан, содержимое вот что ценно. Годами я складывал в него ценности и не брошу их на шоссе.

       В сердце закралось беспокойство, а вдруг кто-то захочет отнять его у меня? Я подхватил его и прижал к груди, тревожно оглядываясь. Нет, никто не покушался на мои ценности.

Позади послышался громкий шаркающий звук. Толстый, низенький, плешивый мужик тащил штук десять чемоданов и сумок. Он их сложил на металлическую тележку, вроде тех, что используют грузчики в магазинах и пыхтя тащил ее за собой. Это бы имело смысл, но у тележки не было колес. Он волочил ее по асфальту, оставляя за собой полосы. Если бы лежал снег, то идея была бы удачной, но покрытие упорно сопротивлялось. Ему приходилось приподнимать ручку и протаскивать тележку на полметра и ронять. Круче чем в спортзале. Только толстяк не выглядел атлетом, скорее замученным.

- Давай, - пришла мне в голову идея – я положу свой чемодан к твоим и вместе потащим? Легче же будет.

- Пошел отсюда! – толстяк посмотрел на меня злым взглядом – Знаю я таких «помогальщиков», только и мечтаете что-нибудь украсть!

- Урод. – пробурчал я и пошел дальше.

Конечно, можно было дать толстяку по морде. Многие на шоссе так развлекались. Вот только под шумок кто-то может умыкнуть твои вещи. Ну нафиг его, дурака. Я пошел дальше.

Чем дольше я шагал по шоссе, тем быстрее выбивался из сил. А чемодан, как по волшебству, становился все тяжелее и тяжелее. Надо отвлечься от ноющих ладоней и медленного ритма собственных шагов, подумал я. Слева шли похожие на арабов, бородатые мужики с огромными рюкзаками. От них пахло коноплей, порохом и злобой. На всякий случай я отошел правее. Еще не хватало с ними связываться. Такие сначала изувечат, а потом спрашивать будут.

Собственная трусость раздражала. Ну и что, утешал я себя, зато я живой-здоровый. От обиды силы покинули меня быстрее и я присел на чемодан передохнуть. Ну не признаваться же, что я так испугался, что решил пропустить бородачей вперед?

Меня нагнала парочка. Вообще-то на шоссе пары были редкостью, чаще пробирались в одиночку. И вот они появились. Обвешанный со всех сторон мужик, видно было только ноги путающиеся в свисающих сумках. Его подгоняла молодящаяся баба пенсионного возраста, с нереальных размеров ридикюлем подмышкой.

- Вот же горе мое! – причитала женщина – Говорила мне мама, какое ты бесполезное существо. Давай быстрее иди! И так уж тащимся еле-еле!

- Сука! – просипел мужик натужно.

Я готов был поклясться, что в это мгновение среди сумок появилась еще одна. Хотя это от жары, ясное дело. Сиди не сиди, а топать дальше придется. С ненавистью я посмотрел на свой чемодан, ухнул и поднял его. Вот был бы рюкзак, наверное удобнее носить. Хотя по перекошенным лицам тех, кто таскал кладь на лямках этого не скажешь.

Ругань, кряхтение, глухой топот людей вокруг, заливающий глаза пот и ноющие руки, все сливалось в серый, блеклый и тоскливый кошмар. Не думаю, что я шел очень долго. Ведь солнце так же светило в глаза, как приколоченное к небосводу. Потом я запнулся о собственные ноги и растянулся во весь рост. Ехидные ухмылки соседей раскололи серые пыльные лица в отвратительных трещинах, уже не очень-то похожих на улыбки. Я потянулся и схватил ручку чемодана, подтаскивая его к себе.

- Вот уж шиш! – проорал я непонятно кому – Не получите мое! Сволочи!

Я обнял нагретую солнцем искусственную кожу и застыл. Люди обходили меня с опаской. Мало ли чего можно ожидать от психа, усевшегося на шоссе? Сволочи, все сволочи, бурчал я и поглаживал бок чемодана.

Совершенно случайно я глянул в сторону, туда, за невысокий бетонный борт, что ограждал шоссе. Он перемахнул этот бортик зеленой волной. Вихрастый, растрепанный парень, в простых штанах и рубашке травяного цвета. На нем не было серого налета. Но не это поразило меня, вовсе нет. Русый парень улыбался. Не ехидно скалился и подобострастно соглашался, нет. Он демонстрировал миру в моем лице широкую, добрую улыбку.

- Привет! – воскликнул он и протянул руку, толи желая поздороваться, толи помочь встать.

Я до посиневших костяшек сжал ручку в левой руке и все же протянул руку для приветствия.

- Полянский, Руслан Богданович. – представился я.

- Миха. – просто и без затей назвал он свое имя. Мне даже стало неловко за свой официоз. Он так же улыбаясь продолжил – Пойдем со мной!

Он махнул рукой в сторону бетонного бортика. Вообще-то он показал за бортик ограждающий шоссе, но мне даже подумать об этом было страшно.

- Только до бортика. – промямлил я и мы подошли к грубому каменному ограждению.

Мы присели. Миха молчал, только улыбался, участливо и немного насмешливо. Я чувствовал, что надо что-нибудь сказать.

- Спасибо что помог подняться.

- Ерунда. – отмахнулся Миха и показал рукой на чемодан – Что у тебя там?

Ну вот, приплыли, запаниковал я, этот ухарь хочет забрать мое добро. Я сделал каменную морду и собирался грубо отшить нахала. Вот только, почему-то сам дал ему чемодан. Так, наверное, цыганки на базаре гипнотизируют. Только на цыганку Миха не был похож никак. Парень небрежно бросил чемодан на бетонный бортик и распахнул его.

- Так, что у нас тут? – он нахально стал рыться в моих сокровенных вещах. Потом достал почему-то серый камень – Вот, обида детская.

- Отдай! – взвизгнул я – Мое!

- Посмотри сам, - он небрежно бросил камень мне на колени – оно тебе нужно?

Я тупо вертел в руках камень. Ведь я точно помнил, что укладывал в чемодан только самое необходимое, то без чего прожить не могу, сокровенное. Откуда там этот булыжник? Да и весит прилично. Конечно тяжело идти, если тащишь с собой гальку размером с кирпич.

Миха порылся еще в чемодане и брезгливо достал оттуда полиэтиленовый пакет, заполненный какой-то бурой жижей, мерзкого вида.

- Фу, - он скривился – это злоба. Если хочешь, конечно, таскай с собой, дело твое…

- Спасибо, не надо… - борясь с тошнотой, промямлил я.

Пакет с злобой тоже оказался на пыльном асфальте шоссе, рядом с булыжником обиды. Миха доставал из чемодана чугунную ревность, колючую зависть, чавкающее самодовольство. Мне было стыдно, что посторонний видит все это. В двойне было стыдно, что я эту дрянь таскал с собой. К счастью, чемодан опустел. Миха показал мне его пыльные заплесневевшие внутренности.

- Господи, зачем я это берег? – с удивлением сказал я.

- А сам чемодан оставишь? – спросил Миха участливо улыбаясь – Ведь это твоя злопамятность.

- Нафиг-нафиг! – сказал я и, схватив чемодан, отшвырнул его в сторону.

- Ну, тогда пошли. – позвал Миха и перемахнул через бетонный заборчик, который отделял серое шоссе от бесконечного цветущего луга.

- А как тебя зовут на самом деле? – спросил я, далеко не так изящно преодолевая препятствие.

- Михаил, архангел Господень. – озорно улыбаясь пояснил он – Выдергиваю с широкого пути тех, кто этого захочет. Работа у меня такая.