На службе ли придавит потолок,
В больнице ли пришьют к затылку ногу…
А тут какой-то дранный кошелек!
Да пропади он пропадом, ей-богу!
В. Шендерович
Когда тебе зашивают морду, то лучшее, что можно спросить у врача сквозь зубы в это самое время «Крестиком?» и получить такой же вменяемый ответ «Гладью».
А губу в это же время держит медсестра Таня, которая специально обучена держать в левой руке губы таких недотыкомок, как я, которые их почему-то рвут. Когда медсестра смеется, то она ведет губу в сторону, что, конечно же, приятно. Ведь она (губа) разорвана изнутри. И я прошу сестру прекратить, поскольку мне тоже смешно, но не так, чтоб дергать губой – она уже повреждена, давайте не будем усугублять.
Спрашиваю врача Марину Александровну, скорая зубная помощь на Заболотного: а детей смогу этим пугать?
Врач, подозрительно молодая женщина (когда она успела набраться опыта?) и слишком жизнерадостная для зубного хирурга особа, улыбаясь, зашивает мою губу изнутри. Вы видели жизнерадостных девушек-хирургов? Идите на в кабинет 11 на Заболотного, 27 — я их раньше тоже не видел. Кривая иголка в ее руках небольно втыкается в меня и вытыкается обратно. Пинцетиком завязывается очередная завязь. Мне хорошо, но не могу же удержаться, потому и спрашиваю «Детей смогу пугать?»
Врач сквозь повязку:
– Вот до прихода к нам, пожалуй, смогли бы, а теперь нет, пугать уже нечем. А раньше – да, было страшно даже мне.
– А почему нитка одного грустного серого цвета? – не успокаиваюсь я. – Сказали бы, я бы красного докупил, что ли.
Медсестра от смеха плавно тащит губу в сторону. Я настойчиво тащу свою губу обратно. Врач шевелит пинцетом внутри моего рта. Путается, бросает нитку, цепляет бороду и тащит на себя. Я тихонько ойкаю, и Марина Александровна извиняется, берет себя в руки, а в пинцет тончайшую полиамидную нитку «ноль шесть» и произносит:
– Вы не волнуйтесь, эпиляция в счет не входит.
Тихонько ржем все вместе.
Сквозь зубы спрашиваю, мол, вы же мне обещали, что будет больно, так я все жду – а когда уже, наконец, будет больно? Доктор втыкает иглу снова и говорит, что нужно потерпеть, что общее состояние эйфории от знакомства пройдет скоро, и сразу же после этого они мне смогут устроить…
– А когда ваш друг придет? Ну, с которым вы…?
– А он не сюда придет, у него ухо оторвано.
– Так мы можем и ухо, – бодро говорит врач.
– Ко рту пришить? – дополняю я.
– Можем и ко рту – клиент всегда прав, спорить не будем.
Пока мне шили, доктор объясняла, чем меня потом спасать. Мол, пропьете антибиотик, а полоскать будете гидрохлоридом. Я сквозь зубы:
– А коньяк?!
Молодая доктор соглашается:
– Ну, и коньяком полощите. Как водится. А потом уже остальное.
Когда все десять швов закончены, я спрашиваю, мол, смогу ли я после этой несложной операции играть на скрипке – и получаю ответ «Почему бы нет? Петь сразу не сможете, наверное, но играть – конечно!» Искренне благодарю ее – кудесница, я ведь раньше на скрипке никогда не играл.
С чего все началось? С того, что из Анголы рано или поздно приезжают злые механики. Люди в промасленных комбинезонах, которым не нравится, когда на их огород сливают очистные стоки соседи.
Супруга это увидела, сделала замечание, получила крик «А шо такое?!» из разряда «здравствуй, быдло!» и вызвала полицию. Те приехали, (хотя и очень не сразу), все увидели и унюхали, и составили бумагу с описанием. В соседский дом их не пустили – сосед перебздел и уехал вдаль, якобы за ребенком. Именно в тот момент, когда полицейская машинка показалась в конце улицы. И приехал, как те уехали, устав его ждать – люди на службе, у них вызовы, их понять можно.
И моей супруге из-за забора неслось снова «Попробуй к забору ваще подойти, так тебе у голову прилетит!»
Вместо полиции приехал я из далекой Анголы. И пошел постучать в их ворота. Потом позвонил. Потом стучал железным стуком. Потом еще покричал в жопу этого дракона. Не очень.
Пошел вырвал их кусючее жало в виде нескольких шлангов для слива повидла на наш огород. Порвал, помял и кинул к ним. Потом схватил кусочек дерева и постучал по забору, привлекая внимание людей, желающих сливать овно в мой огород – снова никого.И в эту попу покричал – а никак.
Тогда вспомнил о болевой точке – у них машина на улице стояла. Пошел и с наслаждением пнул ее – сигнализация заорала. Затихла. Пнул ее снова. И снова – так приятно это, оказывается. Я и не знал. Орет на всю улицу, стоишь рядом – и никого. Тогда я как-то под дых ей исхитрился дать – она уж совсем закрякала не по-нашему. Тогда сосед и вышел на зов раненной любимой.
И получил по уху. Но почти не упал, а лишь присел – тренированный гад попался, обычно после моей оплеухи люди падают. И встают уже просветленными. Этот не такой был.
Он свое просветление получал в какой-то секте самураев-недоносков, где учат бить людей в челюсть, но не учат вытирать попу. О чем я ему сразу же начал объяснять. Он возражал. В результате выбежала евойная жена, раскричалась, сказала, что я и ее только что бил, и они от нас столько натерпелись, и ваще.
Спортом я давно не занимаюсь, поэтому мы с ним били друг друга с перерывами на отдышаться. В перерывах я говорил, что нехорошо мне на огород повидло лить, и моей жене говорить непотребности. Он возражал, и мы начинали снова.
Вот уже пять дней не льет, весь огород сухой был. Вроде помогло. У него ухо и глаз в крови были, у меня только рот, внутри которого можно было увидеть корни нижних зубов. Но что в бороде хорошо – там всегда можно прятаться. Вот и сейчас – ходил бы с некрасивым оттопыренным лицом – а оно в бороде. Опять же, приятно. А жена – поди побрей. Ну как я ее побрею? Она ж борода! А как я писать свистульки буду? В бороде всяко сподручней писателем прикидываться.
P.S. А врачи наши? Мне неприятно говорить, но факт остается фактом – врачи постоянно врут. Сказала Марина Александровна, кабинет 11, что лицо опухнет – и оно не опухло. Сказала, мол, рана слишком глубокая и потому обязательно загноится – и она не загноилась. Вот я вас спрашиваю – как верить таким врачам? Необходимость проведения медицинской реформы остра, как никогда.
(с) Максим Николаенко
Свежие комментарии