(основано на реальных событиях)
Сколько он себя помнил, этот соседский дом всегда был необитаем. Холодный, заброшенный, с покосившейся крышей и просевшим крыльцом. Когда он был маленький, боялся подходить близко к плетню забора, который разделял участок между домами. Особенно когда вечерние сумерки опускались и укутывали этот дом черной тенью. Ему казалось, что там за забором в траве прячутся злые духи. Одна петля на закрытых ставнях, проржавев, жалобно скрипела и пела тоскливую песню, вызывая у него тревогу и тоску, как будто чья-то душа звала и звала его. Однажды восьмилетним мальчишкой он набрал камней на улице и стал ими швырять в дом со злостью изо всех своих сил. Он хотел избавиться от страха, который вызывал в нем этот дом.
Мама, застав его за этим занятием, бросила сумки с продуктами на землю, схватила его и отлупила первый раз в жизни. А потом они оба сидели на крыльце, обнявшись, и плакали. – Нельзя, Цырен, нельзя, больше никогда так не делай! Здесь жила очень хорошая женщина Цыдылма, может быть, она скоро вернется к нам. Мы будем ее ждать всегда. Она уехала в соседний город, но она вернется, обязательно вернется. Когда ты подрастешь, я расскажу тебе тайну этого дома. Он и раньше замечал, что какая-то тайна окружает это место и маму, что какая-то нить связывает его семью с этим опустевшим домом. Мама часто, хлопоча по двору, вдруг останавливалась и пристально вглядывалась в него, прислушивалась. Затем вздыхала тяжело и снова принималась за работу. И отец, тоже молча, время от времени поправлял крышу дома, а его, Цырена, заставлял рвать траву в ограде. Так проходили год за годом, а дом так и стоял одинокий и заброшенный.
В тот год, когда вся страна была потрясена смертью великого Сталина, мама с папой почему-то сразу оживились и стали еще больше ждать таинственную соседку. Папа вновь перебрал крышу, подлатал крыльцо и отремонтировал печку, а мама обмазала ее глиной. Однажды утром Цырен проснулся от пронзительного крика и плача мамы. Испугавшись за нее, он выскочил на крыльцо и увидел, что мама обнимает старую женщину и громко ревет в голос. – Цырен, Цырен, иди сюда, Цыдылма вернулась. Соседка подняла на него глаза, полные слез, и протянула к нему руки: –Цы-р-ен! Когда он подошел к ним поближе, вид Цыдылмы ужаснул: грязные, скатавшиеся волосы, изношенная одежда. В нос ударил неприятный запах. Цырен остановился и просто вежливо поздоровался с ней. Трудно было поверить, что эта изможденная женщина ровесница мамы. Мать попыталась силком притянуть его к Цыдылме, но та ее остановила, покачав головой:
– Не надо, не заставляй. А потом она вдруг упала перед мамой на колени, обхватив ее ноги, и затвердила только одно: – Спасибо, спасибо, только ради этого и выжила, все вытерпела, все перенесла, только ради этого… И мама тоже упала перед ней на колени. Так и стояли они на коленях друг перед другом, обнимались и плакали, плакали навзрыд. Цырен ушел в дом, непонятны ему были эти слезы и крики. Вскоре пришел отец, он тоже всплакнул, а потом стал топить баню, а Цырена заставили таскать воду из речки. В бане мама коротко постригла Цыдылму и отдала ей всю свою одежду, даже самое лучшее платье. Ему было жалко мамино нарядное платье, потому что оно было красивое и она одевала его только по праздникам. За столом мама подкладывала лучшие куски Цыдылме, а та ела не спеша, тщательно прожевывала пищу, тем более что передних зубов у нее не было, а крошки хлеба сметала ладонью со стола и отправляла в рот.
Наспех поужинав, Цырен убежал играть с ребятами. От них-то он и узнал, что его соседка была «врагом народа, а сейчас вернулась в родное село», что еще больше вызвало у него неприязнь к ней. И он стал избегать встреч с ней. Здоровался, глядя в пол, на вопросы об отметках в школе отвечал односложно, мол, все хорошо, а она сильно и не докучала, не лезла, просто смотрела всегда на него с теплотой и улыбкой. Любила сидеть на крыльце и думать о чем-то своем, попыхивая трубкой. Сидеть и молчать. Может быть, она так наслаждалась жизнью?
***
В тот день, когда решили на семейном совете, что ему нужно ехать учиться в город, Цыдылма позвала маму к себе в дом, и они долго не выходили, а позже мама вернулась от соседки с каким-то свертком в руках. Потом отец уехал на четыре дня в город, а когда вернулся, привез ему новую одежду: пальто, шапку, костюм и рубашку. Теперь Цырен приезжал домой только на каникулы. Учеба в институте, армия, работа. Отец умер рано, в возрасте 49 лет. Началась у него гангрена от пули, которая осталась после войны в ноге. Цыдылма пережила его на пять лет, умерла, когда ей было 54 года. Сказалась тяжелая молодость, организм был весь изношен. Повзрослев, Цырен стал уважительно относиться к соседке, не забывал привозить ей подарки из города. Цыдылма радовалась, как маленькая девочка, примеряя обновки… Мама как-то сразу сдала после смерти мужа и любимой подруги, и однажды Цырен получил от нее телеграмму о том, что она сильно болеет и просит приехать. Сидел он и держал маму за руку и не верил, что час ее близок. Самый дорогой и родной человек. Так не хотелось его терять и отпускать. Страшно ему становилось только от одной этой мысли. Слезы прятал, говорил бодрым голосом, стараясь обмануть себя и ее.
– Ты помнишь, Цырен, я обещала рассказать тебе тайну? Тайну соседского дома. Время пришло, – тихо проговорила мама. – Немного мне осталось жить, сердце порой так сожмет, что не знаешь, сделаю ли следующий вдох или нет. Мальчик мой, родная твоя мама – Цыдылма. Не перебивай меня, мне и так тяжело говорить, просто слушай. Мне нужно успеть тебе все рассказать. Я Цыдылме клятву дала, что, только когда почувствую приближение смерти, все расскажу тебе. Так вот, родился ты в 1939 году в марте, а не в июне, как записано в метрике. Родной твой отец работал пастухом, а в тот год падеж скота начался: от чего-то коровы стали болеть и умирать. Твоего отца объявили вредителем, и назавтра за ним собирался приехать следователь из города. Ночью твой отец поехал на лошади попрощаться с родителями и не вернулся. Только через полгода нашли его на берегу речки. Видимо, торопился очень и не рассчитал прыжок коня. Погиб, а тело унесло вниз по течению.
А утром приехал следователь и давай Цыдылму пытать, где муж. Пять дней ее мучил. Уведет за околицу, приставит к дереву и начинает без конца перезаряжать, крутить, вертеть наган, целиться в нее, но каждый раз стрелял мимо и отпускал до следующего дня. Все тянул, ждал, что муж ее объявится. А Цыдылма вся не своя. Как бы рассудком не повредилась, тревожилась я за нее. Это же какой страх – пять дней под дулом стоять! Да за тебя она боялась, грозился этот оперуполномоченный ее посадить в тюрьму, а тебя сдать в интернат. На шестой день приехал следователь и стал кричать, чтобы выходила она на расстрел. Вышла Цыдылма в лучшем своем платье. Красивая, с распущенными волосами. До сих пор перед глазами эта картина. До чего красива была она в эту минуту, дочь степей и гор, только ветер тихонько поднимал ее волосы.
И крикнула ему Цыдылма:
– Ты, презренный пес, можешь убить меня прямо здесь, на пороге моего дома, не пойду я больше с тобой никуда. Сегодня ночью сына моего не стало, и больше я не боюсь тебя. Делай что хочешь, шакал. Сбежала она с крыльца и плюнула следователю в лицо. Ох и психанул же он! Ударом рукоятки прямо по лицу ее ударил, выбил он ей тогда все передние зубы, вожжами скрутил ей руки. Ладно, в это время моего Бадмы дома не было, был в лесу, а то бы кинулся в драку, и нас за нападение на Советскую власть в лагерь упрятали бы. Весь дом ее и наш перешерстил тогда оперуполномоченный, искал тебя и на чердаке, и в подполье. А Цыдылма одно твердит, что похоронила тебя в степи. А если хочет, мол, пусть всю степь перероет. Не нашел он тебя, а маму твою погрузил в телегу и увез в город. И только через пятнадцать лет она вернулась. Ну, ты помнишь эту встречу. Вечером приехал из леса Бадма, я все ему рассказала.
Долго мы горевали, переживали. Легли спать. Среди ночи слышу будто плач ребенка, вначале подумала, что показалось. Прислушалась, точно где-то ребенок плачет. Разбудила Бадму, вышли во двор и понять не можем, откуда плач раздается. Вроде как от поленницы дров. Подошли ближе. Бадма откинул сбоку поленья, а там ты лежишь, под листом фанеры, в канавке в берестяном коробе. По-видимому, твоя мама все пять ночей готовила этот схрон. Мне ничего не сказала, чтобы я не выдала этому оперуполномоченному, даже когда ее расстреливать будет, я так думаю. Почему ты не плакал? Сделала она тебе «хохир»: в берестяной короб насыпала мелко-мелко изрубленные какашки баранов, сверху постелила солому, затем шерсть барана, чтобы жир на ней немного оставался. Рубашечку надела на тебя, шапочку, носочки, а сверху беличьей шкуркой укрыла. А в рот вложила тебе бараний курдюк, и ты спал да сосал его, поэтому и молчал. Раньше всегда так наши бурятские бабушки делали.
- Вот тогда-то и стали мне понятны прощальные слова Цыдылмы, –продолжала свой рассказ мама. – Ведь когда оперуполномоченный сажал ее в телегу, крикнула она: «Дрова мои топите, березы не жалейте, топите», – и кивнула в сторону поленницы. И вторую ее загадку тоже я тогда не отгадала. Крикнула она еще на прощание: «Левый угол дома гниет, смотрите за ним». Мама отпила глоток воды и продолжала рассказывать, что спустилась она потом с мужем в погреб, посмотрели угол дома – все нормально. – Только когда Цыдылма вернулась и понадобились деньги отправлять тебя на учебу, достала она оттуда сверток с серебряными монетами, – поведала мама. – Оказывается, ее Баир нашел однажды клад в степи, когда пастушил. Чей он? Кто же знает?
Может быть, кто из кулаков перед выселением спрятал, а дожди размыли овраг, вот он и показался на поверхности. Вся твоя учеба в городе, все твои обновки, все из этих денег. Отец нашел в городе старого ламу, ему и продавал понемногу. Сослали твою мать вначале на спецпоселение, но она оттуда сбегала пять раз. Ее ловили, возвращали и добавляли срок. Потом уж на лесосплав ее отправили. Выжила Цыдылма только благодаря тому, что умела лечить людей. Отойдет немного в лес, пока охрана не загремит ружьями, насобирает полынь, листья брусники, медвежьего ушка, можжевельника. Тем и лечила простуду да цингу, вывихи умела править, грыжу. Дед-то твой ламой был, вот у него немного и научилась. Тем и спаслась в лагере. Женщины оберегать ее начали, легкую работу давать. А мы в ту же ночь уехали на заимку, полгода там жили, а когда вернулись, записали тебя как своего сына. Ну вот и все, что я хотела тебе рассказать. Устала я, тяжело все это вспоминать было. Но знай, всегда любила она тебя больше своей жизни, готова была принять смерть, только бы спасти тебя в том далеком 39-м году, – закончила свой рассказ мать. Скоро ее не стало, похоронил сын маму рядом с отцом и Цыдылмой. Сидел долго на могилках, все думал и думал о жизни своих двух матерей. Одна дала ему жизнь, а вторая выкормила, вырастила его в голодные военные годы. Две женщины, подарившие ему жизнь. Долго он маялся в ту ночь и не мог заснуть, и только под утро провалился в тяжелый сон. И приснился ему Дом, на крыльце которого стоят две его мамы и улыбаются ему светло и радостно. А ставни дома были широко открыты…
(с) М.Пескова
Свежие комментарии