На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Время узнать правду!

7 483 подписчика

Свежие комментарии

  • Алексей
    Удачи хлопцам! Господи сохрани им жизни!Мощный прорыв ВС ...
  • Александр Бабин
    Странно--что до сих пор они не обвинили в этом РоссиюКатастрофа с мост...
  • dverry garry
    Надо им "помочь".....позвать Петрова и БошироваКатастрофа с мост...

Записки мертвого человека. Не придуманное

55 дней голода и 30 дней морга

Может быть, эта история покажется читателю шокирующей, но тем не менее она случилась совсем рядом с нами не так давно.

Родился человек в северной столице России – Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) и по стечению жизненных обстоятельств оказался в лесных краях Костромской области. Близких родственников не было. Работал в Якшангском леспромхозе Поназыревского района сторожем. Звали его Есютин Владимир Иванович, а в народе – Питерский, поскольку уроженец города Петербурга. Обычный мужчина 57 лет, трудился как остальные, любил выпить. Последние два-три года он сторожил пустой поселок Сосновка, находящийся в 15 км от ближайшего населенного пункта дер. Матвеевское и 36 км от пос. Якшанга.

Ежегодно зимой около Сосновки отводили места под делянки. Бригады по заготовке леса проминали заснеженные дороги тракторами. Есютин принимал рабочих в одном из пустых домов поселка, грел воду для техники. Частенько к нему заглядывали рыбаки и охотники. Работники Якшангского леспромхоза наведывались к Питерскому по узкоколейке на небольшом тепловозике или самодельном транспортном средстве – «пионерке». Привозили ему одежду, еду, иногда получали зарплату сами и покупали макароны, крупы, чай, сахарный песок.

Но зима 2002-2003 года оказалась суровой. Лесозаготовители не решились в 30-градусный мороз за десятки километров валить лес. По этой же причине охотники забыли сосновские охотничьи места. Последние бригады ушли в ноябре, а Есютин ждал мантуровских или матвеевских бригад. Уже в конце ноября выпал обильный снег и узкоколейки замело, дороги на жилые деревни тоже не стало.

Работники леспромхоза знали, что в Сосновке остался Питерский, но не могли и предположить, что тот в силу своей то ли слабости, то ли болезни не смог выйти к людям. Первые два года Есютин иногда по несколько дней в сильные морозы жил в близлежащей деревне. Были силы и здоровье поймать рыбу, купить спиртного в соседней деревне и вернуться обратно. Но годы и частые выпивки дают о себе знать. Ноги ломило, ходить куда-либо с каждым днем становилось труднее, да и из теплой одежды была только старая телогрейка и обрезанные валенки. В таком наряде по заметенным дорогам далеко не уйдешь. Но надежда на то, что люди придут на заготовку леса или забредут охотники, не покидала его до последних минут.

Небольшие запасы еды закончились. Голод мучил Есютина с каждым днем все больше и больше. Об этом он написал в дневнике. В течение 55 дней, с конца ноября до последних дней января, Питерский ел непонятно что и при этом еще жил.

Весна приходит каждый год, но иногда таяние снега запаздывает. Лишь 23 апреля этого года шарьинский охотник забрел в пустой поселок и решил навестить сторожа Есютина, но…

В одном из домов лежал труп мужчины. Ужасный вид провалившихся глазниц, усохшее тело не давало возможности разобраться, кто именно покойный.

Сотрудники Поназыревского РОВД и прокуратуры района, получив сообщение об обнаружении трупа, выехали в поселок Якшанга. Единственной дорогой, по которой можно было привезти тело, оказалась узкоколейка от пос. Якшанга протяженностью в 36 км. Еще лежавший на рельсах снег не давал возможности проехать на тепловозе к Сосновке. Добирались до места на «пионерках». В Сосновке Питерского нашли в другом доме, а не там, где он жил. Он лежал у входа со сложенными руками, а на столе обнаружили паспорт и дневник.

На следующий день труп Есютина В.И. отправили на судебно-медицинскую экспертизу в г. Шарью, где он пролежал в морге после экспертизы ровно 30 дней. Бесхозное, никому не нужное тело гнило, вокруг него вились мухи, а Якшангская администрация никак не могла найти денег на погребение жителя своего поселка, хотя по закону  похоронить человека, не имеющего родственников, в течение трех суток была обязана. Со стороны ОВД и прокуратуры района неоднократно поступала в Якшангу информация о необходимости забрать из морга и захоронить за счет средств местного бюджета тело Есютина В.И.

До сих пор Есютин числится работником Якшангского леспромхоза, в связи со смертью не исключен из списков личного состава. Судьба его мало кого интересовала.

В этой истории трудно найти виновных лиц. Кто-то рассказывает, что Есютин на полученные деньги покупал ящиками водку, а не продукты, ленился заготовить дров, не запасался теплой одеждой, и вообще, если бы хотел, мог бы выжить. Кто-то отзывается о нем как об обычном человеке, которого просто забыли в заброшенном поселке…

По результатам проверки прокуратурой Поназыревского района по факту смерти Есютина В.И. принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела.

Т. Вяткина.

И. о. заместителя прокурора

Поназыревского района.

Уголовное дело не возбуждено, потому что нет состава преступления. Его никто не убивал, он умер сам – страшной голодной смертью в 36-ти километрах от предприятия, в котором работал. Оторванный от внешнего мира непроходимыми снегами, он прожил в полном одиночестве в мертвом поселке два страшных месяца. Его бросили вчерашние товарищи, обещавшие получить зарплату и принести продукты, забыли непосредственные начальники, не смилостивился Бог (часто к нему обращался обреченный).

 Он умирал среди холодного безмолвия медленно и мучительно. Но надеялся выжить, очень хотел жить в свои 57 лет. Хронику борьбы с Царь-голодом, борьбы безнадежной и безуспешной, Владимир Питерский (так он называет себя) изложил на листах старых библиотечных формуляров. О чем думал бесконечными декабрьскими ночами, когда кончился керосин, этот голодный человек? Наверное, об очень многом, времени у него было с избытком. Кое о чем он рассказал в своем дневнике. Читать этот документ спокойно невозможно: это вам не сентиментальная «мыльная опера», высосанная из пальца «литература», это страшный факт, за коим кроется человеческое равнодушие, опустошенность «мертвых душ», убийственные реалии сегодняшней жизни.

У Владимира Питерского уже не спросить разрешения на публикацию. Но если он вел свой «блокадный» дневник, значит, хотел, чтобы его хотя бы после смерти услышали.

Мы публикуем этот уникальный документ с небольшими сокращениями.


9 декабря 2002 года.

Ребята ушли 20 ноября. Андрюха Ц. обещал зарплату мне получить, купить пожрать и привезти. Сегодня 9 декабря, от него ни слуху ни духу. Вероятно, проблемы с деньгами в ЛПХ. Так выбрался как-нибудь бы да объяснил, что к чему.

Жратва у меня кончилась 1-го декабря. И рыба в нароту не идет. Сергеич, где твои налимы? Вот с 1 по 9 декабря: сорожка с налимом с палец, да зеленец с ладонь. Завариваю малину и пью с перцем и солью. Этим пока и питаюсь. Вроде шевелюсь, но что-то с ногами. Хотел пойти в Зебляки, дошел до пожарки и все, дальше не дойти. Замерзну. Замерзать, так в доме. Зверье хоть не обгложет.

10 декабря.

Состояние совсем никуда. Начинает пошатывать, а ведь не ем только 10 суток. Только вода. А жрать охота, даже очень.

11 декабря.

С ногами все хуже и хуже. От чего? Может, от резины. Я ведь последние два-три года все в резине да в резине. Когда керзачи носил и забыл.

14 декабря.

Хотел побриться, да прибор сломался. Да и к чему все это? Все равно я труп.

15 декабря.

Ноги, ноги. Не думал, что они-то меня и сведут в могилу. Да, силы тают. Уже доски еле раскалываю. А смерть моя будет из-за холода. Перестану шевелиться и … замерзну.

Неужели ни Л. В., ни Сергеич не хватятся меня до Нового года? Не икается за столом, что Питерский в Сосновке с холода и голода подыхает? Обидно! Не один год людям предоставлял и кров и ночлег, делился последним, а сам буду подыхать в одиночестве, всеми забытый.

16 декабря.

Кончился керосин. Теперь к голоду еще темнота прибавилась. Никого. Да и кого мне, собственно, ждать? Случайного охотника? Навряд ли. Рыбакам тоже не проехать. Боже! Неужели так и подохну здесь?

17 декабря.

Вот и последняя надежда пропала. Ждал почему-то сегодня Андрюху, но увы. Андрюха, Андрюха, ты же сам изъявил желание деньги получить. Просил список составить, что купить, и с концами. Хоть бы приехал, объяснил, что к чему, может, и я с тобой как-нибудь доковылял бы. А так что думать! Дотянуть. Все, кажется, приплыл. Уже и руки начинают уставать.

19 декабря (четверг).

Вот лежал и думал, а чего, собственно, я жду, кого, вернее. Работать наши не будут, дороги нет, а значит, ни рыбаков, ни охотников. Этот вариант отпадает. Андрюха Ц. или Серега с Ромкой - это тоже пас. Они были, когда им нужно было, а сейчас, Питерский, х… с тобой: околевай с холода. Подыхай с голоду, нам что, это не наши проблемы. Эх, сотворись какое чудо, да остался бы жив, посмотреть бы в ваши глаза. Но увы, чудес на свете не бывает. И еще говорят: безвыходных положений нет. Но где у меня выход, где? Я уж не одну ночь голову ломаю над этим. Нет у меня выхода, кроме того, что кто-нибудь сюда заглянет, но опять же навряд ли. Следов у Сосновки ни лыжных, ни человеческих.

Надежда только на мой родной ЛПХ, но он что-то не очень торопится проверить меня. Да! Сергеич, погубил ты меня, погубил. Будешь возражать: мол, ты не мой начальник. Теперь у тебя, мол, Л. мастер, так если они не чешутся, то к кому мне иметь претензии? А претензия эта – жизнь моя.

А может и так быть: приедете, а я готов, да так оно и будет. Так вот пишу вам, пока башка еще соображает: будьте вы оба прокляты.

Чтоб вам кусок поперек горла встал, когда вы жрать садитесь… Да, это перед кончиной. Слабею с каждым днем, да что днем, наверное, уже с часом. Усталость, вялость во всем теле.

Жрать хочется, не передать. Вот теперь в моем положении можно понять блокадника Питера. Вот, бля, так и получается: декабрь 2002 года у меня, а у них - самая страшная пора в декабре 1942 года, ровно 60 лет назад.

Есть, правда, у меня один выход: это привязать к потолку шнур, лечь в койку, дернуть башкой и готов. Думал, думал, но вот что узнал я: слышал или читал где, что самоубийц не очень чествуют. Остается один, значит, путь: ждать, когда зимушка-зима приберет.

20 декабря.

Сегодня рано встал, замерз чего-то, правда, вчера и топил один раз, но и на улице не 30 градусов, а что будет, когда 30 градусов ё…, да ветер, как сегодня, да дня через два топить? Вот я и пишу уж не в первый раз: может, еще бы и протянул, но холод доканает.

Кончилась моя еда на сегодня, я имею в виду баранью шкуру. Вот сейчас как раз готовлю из остатков. Где еще найти бы, но где найдешь, если в поселке уже 4 года никто не живет, да мне далеко и не отойти от дома. У меня, мужики, уж думка, правда, хреновая, в голове все вертится: не отпазгать ли мне по колено левую ногу, все лишних дней десять или более протяну, а если все же чудо, а я без ноги, и жив остался, до пенсии еще два года, куда я,  калека, денусь? Вишь, опять не в масть. Найти бы мне мешок отрубей, я бы еще поспорил с судьбой, но это только в сказках все находят, все сбывается, все хорошо кончается.

Где же выход, где?

О чем все же думают мои тупоголовые начальнички? О чем? Что-то я расплакался раньше времени. Пока еще живой. Мои сверстники, может, помнят про 4 солдат-стройбатовцев: 42 суток в океане болтались и живы остались. Правда, это летом было.

У меня дела похуже. Зима, она, сука, только, считай, началась. Опять же: ноги, ноги, меня дое… и в могилу загонят. А ведь вроде началось это после того, как они у меня в прошлом году пухнуть стали, правда, потом прошли. Ладно: чему бывать, того не миновать.

21 декабря (суббота).

Вот месяц, как ушли мужики. За это время даже выстрела не было слышно, не говоря уже о ком-нибудь живом. Нет, вру, зайца видел, но давно. Интересно, что и сорок-то не слыхать. Куда все подевалось? У меня же нарота стоит, хочу сходить проверить, только дойду ли? С 9 декабря стоит непроверенная. Что же все-таки с Андрюхой Ц.? Почему он не приехал? У него же и лыжи есть.

И еще. Почему рыба в нароту не идет? Сейчас налим идти должен. Все, бля…, против меня! Все!

22 декабря (воскресенье).

Ходил проверял нароту, вернее, не ходил, а плелся. Вышел утром, а вернулся - уже солнце заходило. С 9 декабря не был, и вот за 13 дней: сорожка и зеленец с ладонь. Где же, Сергеич, твои налимы? Дело к концу декабря, а их как не было, так и нет. Зайчишки забегали рядом с домом. Сука, не ноги, петель наставил бы, я и тросик обжег, ставь только, но ноги, ноги. Дров заготовлю немного и готов. Да и с чего им меня таскать с овечьей шкуры, очисток и воды?

Сергеич, Сергеич!

Неужели ты меня бросил и оставил здесь в голоде, холоде, одиночестве подыхать? Чем я перед тобой виноватый? Вроде во всем старался угодить. Ни в чем не отказывал. Так за что ко мне такая немилость? До Нового 2003 года осталось 9 дней. Неужели я его не увижу?

23 декабря.

Вчера подлянку совершил, но меня голод на это толкнул. Подломал «спецназ». И после 20 дней голодовки сожрал целую кастрюлю вермишели.

Представляете, у него оказалось около 1 кг риса, грамм 400 гороха, столько же вермишели, немного лука, заварка чая, немного масла растительного. Масло это без добавок, но я его сначала принял за жидкость, потому что в бутылочке все было замерзшим. Если масло чистое, оно бы было тягучим что ли. Но до конца бы не замерзло. Короче, и здесь дурят нас. Да еще соли около 1 кг, а мы с Серегой, Ромкой спрашивали у него  соль.  Принес на раз посолить. Вот вам и Андрюша. Весь на виду. Короче, мужик еще тот.

Да, вонища будет на мою голову, если жив останусь, да и мертвого, думаю, не раз вспомнит «добрым» словом. Но говорю еще раз, это меня голод заставил.

Да, мужики, теперь-то я понял, что может сделать человек из-за голода. Короче, голодный человек – страшный человек, страшнее зверя. Из-за голода на все пойдешь, даже на преступление, на убийство. Ладно с Андрюхой, зато на неделю, дней десять я себе жизнь продлил. Вот сейчас дернул немного чайку покрепче и башка закружилась, вот он, голод, сказывается.

Братцы, одна надежда: это на Сергеича, неужели он не догадается, что со мной что-то неладное. Я  ведь ему говорил, что у меня последнее время что-то с ногами.

Дело-то какое, какие-то 30 км, а может окончиться все трагически. Да еще зима, а сейчас морозы пойдут крещенские, рождественские. Надо же так влипнуть! Неужели мне суждено не за хер издохнуть? Все решат последние полмесяца. А там останется ложиться и помирать. Жрать больше негде взять. Может, все же после Нового года мантуровские будут работать, но на это надежды мало. Они бы давно уже начали дорогу мять, делать. Но о них ни слуху ни духу. Ведь смерть-то будет страшной. Правда, лег и замерз, вроде и немучительно, но дело как раз и в этом. Умирать без движения, в одиночку и из-за чего?

Признаюсь: никогда не думал, что такой конец будет.

У нас в роду вроде никто ни от голода, ни от холода не умирал. Буду сопротивляться «косой» до конца. Но еще раз говорю, ноги и зима. Они много не дадут дрыгаться.


http://ponazyrevo.ucoz.ru/publ/rajonnyj_vestnik/8-1-0-19

Картина дня

наверх